Зверь. Том 1

Меня ощупали внимательными взглядами. Словно рентгенами просветили. Похоже, что взвесили, оценили, нашлепнули ценники. А моя одежда и не очень праздничная, да и вид не очень презентабельный. Ну и они своими домашними тапочками вряд ли каблуками щелкнут!

— Доброго дня, — кивнул тощий. — Рады приветствовать вас в нашем общежитии. Мы ваши соседи из четырнадцатой и двенадцатой комнат. Меня зовут Савелий Александрович Говардский, сын боярина Говардского, а моего друга величают Кирилл Иванович Лопырев, он сын барона Лопырева.

Если молодые люди начинают общаться вежливо, то либо станут денег клянчить, либо предложат подраться. Либо сразу и то и другое. Даже среди аристократии. Пусть и будет облачено в шлейф изысканности, а не проделан банальный быдлячий наезд.

— Добрый день, я тоже рад находиться тут, в окружении таких вежливых соседей, — я нацепил самую любезную маску из того арсенала, который находился у меня в запасе. — Разрешите представиться — Эдгарт Николаевич Южский, сын боярина Южского. Прошу вас, проходите, не стоит друзей держать на пороге.

Они переглянулись друг с другом. Похоже, что слова о «друзьях» были преждевременны, но я специально так сказал. Проложил небольшую тропиночку к сердцам соседей — если я хочу собрать информацию о деле, то лучше всего её собирать в дружеской компании.

— Странно видеть вас в общежитии посреди учебного года, — заметил баском Лопырев. — Обычно все появляются загодя…

Я вспомнил о легенде, которую предложил император. Ну что же, можно и на ней сыграть. Молодые люди явно не со злом пришли. Только если за «пропиской»…

— Моего папеньку в одно время сослали далеко на север, но… Сейчас разобрались и узнали, что отца оболгали. Клеветника и преступника Куваева лишили жизни, а папеньку… Его помиловали, вернули обратно в столицу и облагодетельствовали. А меня засунули в гимназию, дабы получил высокое образование и наверстал упущенное.

— Да? Тогда рады, чтоу вас всё наладилось, и вы будете учиться вместе с нами, — кивнул Говардский. — Очень рады… Очень-очень рады… Мда…

Возникла неловкая пауза. Сдается мне, что её специально создали, чтобы подготовить «новичка». Чтобы он слегка понервничал, а потом ему предложили выпить за знакомство. За его счет, разумеется. Подобное предложение дружбы после тягучей паузы должно вызвать облегчение и полное согласие.

Есть в общежитиях такая традиция, что новички проставляются за прописку. Обычно накрывается «полянка» и распивается бутылочка. Что же, если ребята пришли именно за этим, то за рюмкой спиртного язык развяжется охотнее. И нужная мне информация может выплыть наружу.

— Господа, а не раскрасить ли нашу радость небольшим градусом хорошего вина? — я сразу ринулся в атаку, чтобы показать свою непальцемделанность. — А что? За знакомство и за грядущие хорошие отношения грех не выпить!

Сказал это так громко, что ребята невольно оглянулись по сторонам — не слышит ли кто? Не сдаст ли?

— Кхм… Дорогой сосед, видишь ли в чем заковыка, — облизнувшись, начал Говардский. — В нашем общежитии запрещено распитие спиртных напитков. Но в целом…

— В целом или не в целом, это не проблема, — махнул я беспечно рукой. — Господа соседи, давайте не будем дергать орчанаку за титьки и ждать ответки. Тут неподалеку есть один неплохой кабачок «Латунная дама» и там подают эль средней паршивости. Так если гора не идет к гному, то…

Я с надеждой уставился на своих новоиспеченных знакомых. Они с недоумением уставились в ответ. Ну неужели не знают продолжение такой известной поговорки?

— Господа, если гора не идет к гному, то это означает, что гном мало выпил! — закончил я начатое. — Идемте же, я угощаю. Заодно расскажете мне о местных обычаях, традициях, устоях. А то в Сибири скука смертная, только что медведям морды колотить, да и то по весне, когда они самые веселые. Идемте же, идемте…

— Слышь, тормозни, начальник! — послышался голосок Чопли. — А как же я? Сейчас умоюсь, начепудрюсь и вперед!

— Это прислуга? — кивнул на неё Лопырев. — Что-то для слуги она очень разговорчивая… Да и нет никакой надобности от прислуги в том месте, куда мы собираемся.

Чопля собралась было ответить Лопыреву по поводу его слов, но наткнулась на мой взгляд. Я ещё и брови сдвинул, чтобы было суровее. После этого она фыркнула и, бормоча что-то о ведьмаках-предателях, усвистала на кровать. Там плюхнулась на подушку и возмущенно закинула ногу на ногу.

Соседи взглянули на меня — как я среагирую на подобное нарушение субординации.

— Так она слегка башкой ушибленная, юродивая, — тут же нашелся я. — Отбил её в своё время у гоблинов-разбойников, когда те сожрать её хотели. Вот с той поры и прибилась сиротка — выгнать рука не поднимается, а наказать… Боюсь, что не рассчитаю силу удара и пришибу ненароком.

— А откуда ты знаешь про кабачок, коли сам недавно прибыл? — поднял бровь Говардский.

Во, пытается пробить? Интересненько-интересненько. Сколько ещё раз такие «пробои» будут случаться? За подобные попытки Говардский у меня упадет первым!