Звери дедушки Дурова

Почти два года назад он сидел в одной клетке с серой крысой с белым брюшком и сильно к ней привязался. У крысы родились от Серко девять крысят.

Серко был нежным, заботливым отцом; он носил в гнездо солому, бумажки, перышки и с любопытством следил, как его подруга бережно берет попеременно лапками каждого крысенка, повертит им, как жонглер шариком, и быстро облизнет его с носика и до кончика хвоста, как леденец.

Мне пришлось их разлучить…

Я посадил Серко к белой альбиноске; но Серко не утешился и безучастно отнесся к смерти своей новой подруги, когда в одно прекрасное утро ее нашли мертвой в клетке.

Прошло около двух лет… Серко работал, как обычно, на пароходе и наблюдал, как следует всякому порядочному капитану, со своего мостика за работой на палубе.

Раздался протяжный гудок; готовились к отходу. Артель из 20 крыс бросилась к сходням.

Но вот неожиданно на палубе между двумя носильщиками, — старой и молодой крысами, — из-за коробочки с изюмом произошла драка. Молодая крыса слабо пискнула…

Серко, помня свою роль, сейчас же ринулся вниз.

Старая крыса благоразумно вильнула в сторону, молодая же осталась на месте. Серко сначала изумился дерзости бесстрашной крысы, но потом рассердился; шерсть у него встала дыбом, клыки показались наружу…

А крыса смотрит на него как ни в чем не бывало.

Вдруг гнев Серко пропал; он перестал фыркать и спрятал клыки. Оказалось, что это его старая подруга, с которой он когда-то, почти два года назад, жил в одной клетке…

Они узнали друг друга, и радости их не было конца. Серко забыл свои капитанские обязанности и тыкал свою мордочку в нос подруге, а та ему отвечала такими же нежными ласками.

Пришлось в дело вмешаться мне самому. Я осторожно взял двумя пальцами за жирные раздувающиеся бока пламенного капитана и перенес его на мостик. Но едва я отвернулся, Серко уже мчался к подруге…

Пришлось снова водворить его на место и на этот раз отправить в стеклянную каюту.

В это время машинист, присев на задние лапки, дернул шнур и нажал на рычажок. Завертелся регулятор, застукала машина. Беготня, шипение, свист… Пароход заволокло паром. Матросы потащили из воды якорь. В этот момент двери капитанской каюты, которые я забыл захлопнуть, разлетаются со звоном, и капитан летит к своей возлюбленной…

Как на беду, люк был открыт. Серко не заметил его в облаках пара и по дороге к подруге упал в машинную.

Послышался тонкий слабый писк.

Я заглянул через люк в машинную. Серко, разбившись, лежал с закрытыми глазами на спинке на зубчатых колесах и дергал лапками…

Я позвал его писком. Он ответил мне раз, другой, потом перестал дергаться и затих.

Слезы сдавили мне горло… А публика шумела, смеялась и не подозревала, какая здесь совершилась тяжелая драма…

VII

И ФИНЬКА ДЕЛАЕТСЯ АРТИСТКОЙ

Среди множества дрессированных крыс крепла, приручалась и училась работать и моя толмачевская Финька. Скоро она сделалась совсем ручная и слушалась каждого моего слова.

И я крепко привязался к ней, вероятно, потому, что на нее было положено больше забот и труда, чем на остальных.

— Финька, — звал я ее, едва просыпался.

И маленькая юркая фигурка в следующий момент была уже на моем одеяле.

— Финька, поцелуй меня.

И Финька забирается ко мне на грудь, поднимает мордочку к самому моему лицу и нежно тыкается мне носом в губы.

Целыми днями моя Финька сидела у меня в кармане, где я ей устроил мебельный открытый ящичек; в нем, безмятежно, свернувшись калачиком, она спала.

Но, едва я производил губами крысиный писк, Финька, потягиваясь, зевая, вылезала из-под обшлага моей куртки и лезла целоваться. Такой ласковой игруньи я не встречал среди моих остальных воспитанниц.

Живо вспоминаю я милого зверька; вот его знакомая шкурка мелькает на одеяле; вот он целует меня, вот бежит дальше, взбирается на голову и, удобно там усевшись, начинает быстро-быстро перебирать лапками мои волосы, как бы ища там насекомых. Но Финьке хочется шалить; она бежит обратно на одеяло и, грациозно подпрыгивая и изгибаясь, бегает по нем и резвится. А вот ей захотелось есть, и она пьет молоко, потом, выпив, начинает облизывать свою шубку…

Но Финька не только шалила; на ней лежали известные обязанности. Во-первых, она была первой путешественницей из всей крысиной породы, совершившей замечательные полеты на аэроплане, описанные в моем рассказе «Воздушные путешественницы». Кроме авиации Финька еще изучила свойства жиров и сделалась моим домашним экспертом [7]при различении настоящего сливочного масла от поддельного.

Я не давал никогда Финьке мяса, и ей противен был его вкус, а масло она любила; поэтому, когда мне подавали где-нибудь масло, я давал его сначала попробовать Финьке, и если она от него отворачивалась, я знал, что это маргарин. [8]

У крыс очень тонкое обоняние, и каждая из них может быть экспертом в масляном производстве.

Финька не расставалась со мною никогда; она была со мною и за границей, на водах, где пила лечебную воду из маленькой кружечки.

VIII

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

В Орловском городском театре шел спектакль. Я показывал пароход, управляемый крысами.