Звери и люди

Я чувствовал себя тем самым детективом, который в конце фильма всегда выползает из кустов и разоблачает плохих парней. Мне казалось, что это должно быть весело, но от правды меня подташнивало.

Лита закончила переводить, а в конце спросила:

— Why?

Почему, значит. Наивный вопрос, как ни крути. Нельзя однозначно сказать, почему некоторые люди гниют изнутри — просто так происходит. Они, конечно, придумывают себе разные серьезные причины, правдоподобные оправдания, да так, что их еще и жалко становится. Но, по сути, все это ложь.

Управляющий не стал утруждать себя пояснениями, хотя по роли ему было положено. Он просто обернулся к человеку-аллигатору:

— Kill them, they want to take away your swamps!

Нет, ну вот скажите, не дурак ли? Даже если не видеть, что я чудовище, можно по одному силуэту определить, что я немаленький, побольше этого самого Бобби буду. А у Литы еще и пистолет есть. Смысл переть на нас с топором?

Впрочем, пистолет моя смотрительница убирала:

— Кароль, разберись с ними, мне неохота руки марать.

Можно подумать, мне охота… Хотя да, охота!

Откинув хвостом ящики, я вышел вперед, так, чтобы они могли хорошо рассмотреть меня. Хирург тут же повалился в обморок, управляющий отступил назад, а Бобби выхватил топор и прошептал:

— Alligator-man…

А вот я отвлекся, потому что от моего удара некоторые из опрокинувшихся ящиков открылись. Внутри оказались кубики льда и… человеческие органы. Вернее, просто внутренние органы, потому что я вовсе не был уверен, что они человеческие. Да что здесь вообще происходит?!

Пока я смотрел на содержимое ящиков, малыш Бобби пришел в себя и кинулся вперед, но не на меня, а на Литу. Я успел сообразить, кто является его целью, только когда он был рядом с ней.

Однако моя смотрительница не была испугана. Она ловко наклонилась в сторону, «нырнула» под лезвием топора и оказалась у убийцы за спиной. Одним коротким ударом она толкнула вперед, так, что он приземлился передо мной на колени.

— Кароль, хватит натюрмортами наслаждаться, займись делом!

А вот это уже явный упрек. Чтобы реабилитироваться, я одной рукой обхватил шею Бобби и поднял его над полом. Это было не так уж и сложно — я привык к гораздо большим нагрузкам, чем крупное человеческое тело. Хвостом сорвав с него пояс с ножами, я швырнул убийцу в управляющего, пытающегося вдоль стенки проползти к выходу.

Удар получился более сильный, чем я ожидал: там, где голова Бобби соприкоснулась со стеной, осталась трещина, вдоль которой тянулся алый след. Маньяк застыл бесформенной кучей, а прижатый им бывший фермер тихо завыл.

Вообще-то я не хотел убивать Бобби, да вроде как и не убил… Все равно. Правда, таких лучше убивать, чтобы потом новых исчезновений на болотах не было. Но с такой трещиной в черепе он, если и выживет, большой угрозы представлять не будет.

Я подошел вплотную к управляющему. Я в целом являю собой впечатляющее зрелище, а уж если смотреть на меня снизу вверх, вообще обгадиться можно. Что, собственно, и сделал управляющий… или это человек-аллигатор побитый так воняет?

— Лита, спроси его, почему он убил собственных детей.

Для меня не было принципиальной разницы, почему, просто я хотел знать, понять. Животные могут убить чужих детенышей, это правда, многие только так и кормятся. Но убивать своих собственных детей…

Управляющий перестал подвывать, теперь по его щекам катились крупные слезы. О, рыдает… только меня таким не разжалобить.

— They were not my kids! — процедил он сквозь сжатые зубы. — She lied to me… They were not mine!

— Утверждает, что это не его дети были, — перевела Лита. Моя смотрительница тоже не была тронута его слезами. — Какая-то «она» ему наврала. Подозреваю, что жена.

Понятно… Вбил себе в голову, что дети не его, и быстренько избавился от них. Или не вбил в голову, а правду узнал? Хотя какая, в сущности, разница. Дети мертвы, похищенные люди мертвы и, судя по всему, разобраны на части. Зачем — узнают без меня.

Но Элиссон жива, хотя еще чуть-чуть, и она тоже лежала бы в этих ящиках… частично. Так что мы молодцы.

— Please… — управляющий захлебывался слезами и соплями. Грозный вершитель чужих судеб, мать его. — Please, don't kill me… Eat them, take everything, just don't kill me!

Похоже, он решил, что я сюда пожрать пришел. Я что, настолько голодным выгляжу?

Бить раненого и беспомощного человека, пусть и морального урода, мне не хотелось. Я вообще в последнее время ходил по тонкой грани между справедливой жесткостью и звериной жестокостью. Или я становлюсь слишком мягким?

Пока я предавался моральным терзаниям, Лита подошла поближе и с размаха врезала ему ножкой, облаченной в покрытый металлическими пластинами ботинок, по измазанному слезами лицу. Голова управляющего откинулась назад, из носа хлынула кровь, а во рту я уже видел сломанные зубы. Естественно, он отключился.

— Не слишком ли жестоко? — осторожно поинтересовался я, рискуя тоже огрести.