Звери на улице

Теперь они шли по той же дорожке к конторе зоопарка, и Слава заметил, что дорожка эта не так мала — с полкилометра, должно быть. А ведь сюда они пробежали по ней мгновенно.

Дорогой директор зоопарка рассказал им, что произошло с медведицей. Ее взяли на проверку в больницу, заподозрив какое-то заболевание, которого потом, к счастью, не оказалось. А в вольере осталось у медведицы трое медвежат. Не так чтобы совсем крошки, а подростки, которые уже ели все подряд. И медведица так загрустила по детям, что отказалась в больнице есть.

— Понимаете, — рассказывал доктор Рознер, — такие случаи бывали с другими зверями. Я знаю, что у вас в Москве во время войны бомбой убило льва и после этого львица отказалась от пищи и умерла. У нас вот недавно пума объявила голодовку, когда ее разлучили с детенышами. Но медведи — они так прожорливы…

В этом месте Слава хотел сказать, что его Мишка хотя и любил поесть, но был такой ласковый и добрый, что если бы он вырос и у него оказались дети, он бы их ни за что не бросил и тоже объявил бы голодовку. Слава это хотел сказать, но не сказал, чтобы не перебивать доктора Рознера и не заставлять Маргит переводить его слова.

А директор зоопарка продолжал свой рассказ. Медведице, оказывается, привели ее трех детенышей и показали в окно. Она заурчала и затанцевала. Ведь медведи и слоны, когда радуются, всегда переступают с ноги на ногу, как будто танцуют.

Так вот, мама-медведица успокоилась, увидев своих ребят, заурчала, затанцевала и, видимо, сразу же вспомнила о голоде. Оглянулась, увидела бидон из-под молока и недолго думая всунула туда голову по самые плечи. А обратно ни-ни, не получалось. Но это Слава уже видел. Доктор Рознер снял бидон вращательными движениями.

Они уже подошли к конторе зоопарка. Павлин разгуливал здесь, как часовой. Он крикнул: «Ау», но как-то очень громко и резко.

Высоченный жираф и маленький жирафчик, вытянув вверх свои пятнистые шеи, смотрели на них свысока, и они показались Славе глупыми и задаваками. Хотя так оно чаще всего и бывает с теми, кто смотрит свысока. Как говорится: одно к одному.

— Теперь займемся вашим медвежонком, — сказал доктор Рознер.

Он сел за большой письменный стол и, разведя руками, предложил гостям сесть в два кресла:

— Да, да, я знаю, что в вашей стране очень любят диких животных. В России почти тысячу лет тому назад был один из первых в мире зоопарк. Вы знаете об этом?

Доктор Рознер посмотрел на Славу, а он, наверно, покраснел, потому что его щекам стало жарко, и сказал:

— Нет, не знаю.

— Ну что вы, что вы! В древнем Новгороде, на Софийской стороне, существовал зверино-надеинский монастырь. Там были не только дикие звери и птицы из новгородских лесов, но и привезенные купцами из дальних стран. Очень, очень это интересно. Ведь Валдай, кажется, где-то в тех краях. Правда?

— Да, — сказал Слава, — Валдай входит в Новгородскую область.

— О, отлично! — Доктор Рознер надавил кнопку звонка, который был вделан в стол. — Раз место рождения известно, найдем. Хотя у нас медведей из Советского Союза очень много.

Вошла девушка с блокнотом и карандашом в руках, и директор зоопарка сказал:

— О, записывать надо совсем мало. Пишите: медвежонок, по кличке Мишка, из Валдайского района, Новгородской области. Все. Узнайте, не живет ли он у нас?

Девушка почиркала карандашом, сделав в блокноте две-три закорючки, и вышла.

— А мы, — сказал доктор Рознер, — пока что пройдемся по зоопарку. Может быть, и встретимся с вашим Мишкой. Как вы на это смотрите?

Как могли Слава и Маргит смотреть на такое предложение? Слава только подумал о том, что недаром этот директор зоопарка понравился ему с первой же минуты.

Царство медведей

Маргит и Слава попали в царство медведей. А Слава и не знал, что их столько — самых разных.

Доктор Рознер как-то так водил их, срезая наискосок узкими тропками полянки, что его спутники все время попадали к вольерам, бассейнам, клеткам и загонам, где были медведи, медведи, медведи…

— Скажите, — спросил Слава, — а у вас в зоопарке очень много медведей?

— О, — доктор произносил это «о» почти перед каждой фразой, — о, очень много! Мы здесь очень-очень любим этих пушистых и добрых увальней. Не верьте, если вам скажут, что медведь грубый и глупый зверь.

— О! — Теперь уже Слава произнес это «о». — О, я знаю, что мишки, они такие хорошие, такие…

— Да, — сказал директор, — медведи рассудительные и — как бы это выразить — любознательные. Они очень-очень интересные, потому что противоречивые; грозные и миролюбивые, рассеянные и осторожные… Сами увидите этих наших любимцев.

— Неужели среди них не окажется моего валдайца? — произнес Слава, как бы думая вслух.

— О, все возможно. Только я хотел вас спросить… (Доктор Рознер говорил ему «вы», как, по правде говоря, до сих пор к Славе никто не обращался.) …я хотел вас спросить: если мы найдем вашего Мишку-валдайца, как вы мыслите себе эту встречу?

И снова Слава сказал «о».

— О, доктор, Мишу, Мишеньку — я обниму его, прижмусь к нему. Он такой…

— Минуточку. Вы обнимете его. А если он вас?