Звери на улице

— Дикие животные едят, когда голодны, пьют, когда им этого хочется, бегают по траве, чтобы доставить себе удовольствие, спят, сколько хотят и когда хотят. А домашние…

Может быть, это было невежливо, но Слава прервал его и сказал:

— Понял, понял.

А сам в это время вспомнил того мальчишку у входа в Московский цирк и подумал, что если бы он, Слава, был животным, то, конечно же, хотел бы быть диким.

Бурые медведи оказались довольно далеко от своих малайских и индийских братьев. Доктор Рознер шел теперь мимо сутулящихся тигров (прогуливаясь, они выгибали спину и наклоняли голову к земле).

Закрыв глаза, спала в клетке гиена. Внешность у нее была такая же противная, как голос у обезьяны и у осла. У гиены большие оттопыренные уши, как у летучей мыши, а пасть совсем маленькая. Шкура этого зверя кажется грязной — она вся в серых и в желтых пятнах.

Красавицы антилопы, завидев людей, припрыгали к доктору Рознеру, и он угостил их какими-то лакомствами, вынутыми из больших карманов кожаного пальто.

Когда доктор Рознер проходил со своими гостями мимо бассейна, в котором, как остров, чернела спина бегемота, директор зоопарка негромко свистнул, и сразу же зашумело, заплескалось вокруг. Огромный бегемотище вышел из воды и раскрыл свою пасть, такую огромную, что, казалось, в нее мог бы въехать автомобиль, во всяком случае «Запорожец».

Директор зоопарка снова запустил руку в большой карман своего кожаного пальто и в бегемотью пасть тоже бросил какое-то лакомство. Опять раздался шум и плеск, и бегемот нырнул в свой бассейн.

Возле бассейна на бетонной скамье лежала большая жесткая метла, вроде тех, какими подметают улицы. Только рукоятка у этого веника была короткой.

— Что это? — спросил Слава.

И доктор Рознер сказал:

— О, это зубная щетка бегемота. Да, да — не делайте большие глаза! — этой метлой чистят ему зубы…

Слава и Маргит видели львят, которые играли большим мячом: они делали стойку, потом подкрадывались к своей резиновой «жертве» на брюхе, ползли по-пластунски, замирали и затем одним прыжком бросались на «добычу». Все эти звери — рычащие и ревущие, спящие и пританцовывающие, бегающие, прыгающие, ныряющие, плавающие — проходили мимо них, как кадры кино: Слава и Маргит торопились к бурым медведям.

— Ну вот, — сказал доктор Рознер, — здесь или нигде!

Теперь Слава увидел огороженный металлической сеткой круг размером вдвое больше цирковой арены. Посредине стоял столб, на котором висела автомобильная покрышка. Медведь-подросток бил по ней лапой, покрышка отлетала, возвращаясь, шлепала его иногда по голове. Мишка рычал, мотал головой и с еще большим остервенением набрасывался на покрышку. Нигде в зоопарке не было такого количества людей, как возле этой проволочной сетки. На самом верху этой загородки висела табличка, на которой было написано по-немецки:

МЕДВЕДЬ БУРЫЙ,

кличка — МИШКА.

Рожд. Валдай, Советский Союз.

Все все сходилось. И озорным был этот медведь, точно таким, как Славин Мишка. В первое мгновение Слава не заметил, что в загородке был не один медведь, а три. Два других смирно сидели, уткнувшись мордами друг в дружку. А этот дрался с покрышкой, а потом вдруг бросил ее и кинулся к своим товарищам. При этом он рычал, скалил клыки и даже чуть вздыбливал шерсть.

«Мой Мишка, точно мой», — подумал Слава. Он понимал, что медведь совсем не злой и ничуть не сердится, а просто хочет растормошить своих сонных товарищей и заставить их играть с ним.

Мишка добился этого. Медвежата лениво приподнялись и стали отбиваться от своего озорного друга. Делали это они вяло, как бы по обязанности. А Мишка отбивался с таким азартом, так увлеченно, что где-то за Славиной спиной зааплодировали, и вот уже все люди вокруг сетки зашумели и захлопали, восторгаясь Мишкой-валдайцем.

В это время в загородку вошла женщина в ватной куртке с длинными рукавами, которые могли ей вполне заменить и варежки. А было ведь лето. Но Слава понял, что ватник был у нее тоже чем-то вроде рыцарских доспехов, как кожаное пальто и перчатки у доктора Рознера.

Да, эта женщина была не из трусливых. Она схватила Мишку за шерсть, как берут котенка. К этому времени Слава уже не сомневался, что это тот самый Мишка, и потому, наверно, молчал, застыл, окаменел. Мишка пытался вывернуться и схватить женщину зубами, но не тут-то было. Она втолкнула его в клетку, а когда медведь хотел выскочить, не дав ей закрыть подъемную решетку, пустила в ход единственное орудие, которое оказалось у нее под рукой, — большую метлу.