Звери у двери

Даже не предполагал, что получу столь мощный инструмент воздействия, когда позволил Илье спасти Вилену. Куда там Голосу! Парня просто корёжило от ярости, но он уже сдался: я видел это по его полыхающим глазам.

На площадь хлынула чёрная волна оборванцев. Многие размахивали палками, а у некоторых я заметил ножи и мечи — похоже разжились у патрульных. Незваные гости вовсю свистели и улюлюкали, но ступив на белоснежный песок всё же поутихли. Солдаты подались назад, выставив пики перед собой. Последние минуты затишья перед бурей. Сейчас кто-нибудь обязательно заорёт нечто провокационное и стадо бросится рвать и топтать.

— Пора, — сказал я и накрыл пальцы девушки своими, — удачи в охоте.

— Чтоб ты сдох!

Оборванцы несколько ошалели, когда увидели улыбающихся девушек, спрыгнувших на песок перед ними. Концентрированное очарование: ослепительно белые волосы, развеваемые ветром, стройные длинные ноги, узкая талия и большая красивая грудь — такое великолепие животные видели первый раз в жизни.

И последний.

Два ангела, продолжая улыбаться, касались руками ошеломлённых бунтовщиков и те падали без движения. Сначала — единицы, потом — десятки. Илья подоспел много позже и всё-таки, невзирая на мою настойчивую просьбу, филонил, когда-никогда выпивая одного — другого.

Как обычно, сначала никто не понял, в чём дело и лишь, когда счёт неподвижных тел подкрался к сотне, голодранцы принялись вопить и размахивать своим оружием. Напрасно. Никто уже и не пытался требовать королевской милости: все мечтали лишь о спасении. Люди, утратившие остатки разума, рвались наружу, а навстречу им валили новые гости, ещё не понимающие, какая участь их ожидает.

Галя и Наташа, окружённые багровой аурой, резали вопящую амебу толпы, рассекая на корчащиеся обрывки. А Илья то, гляди, во вкус вошёл: тоже носится по всему полю за визжащими животными! И зачем возмущался?

Я огляделся: большинство зрителей, безмолвствуя, наблюдали за бойней и лишь дамы тихо повизгивали, прикрываясь веерами. Король сидел, подавшись вперёд и приоткрыв рот, а потом издал жалобный стон и коротко сблевал на мантию, разрыдавшись. Лилия…О, моя красавица пожирала взглядом творящиеся безумие и упивалась им. Она стояла, крепко сжимая пальцами позолоченный поручень ограды королевского павильона и в её, широко открытых глазах, сияло возбуждение. Симон внимательно слушал своего шпиона и делал пометки в крошечном блокнотике. На арену он смотрел крайне редко и безо всякого интереса. Ольга с баронессой и вовсе погрузились в оживлённое обсуждение какой-то забавной темы и дружно смеялись.

Вилена неподвижно сидела, закрыв лицо руками и её худенькие плечи вздрагивали.

— Какой ужас! — пробормотала она, — там же живые люди! Илья, как он мог…Люди!

Я осторожно убрал её ладони от лица, одновременно посылая слабый импульс. Так, совсем чуть-чуть.

— Зачем ты заставил его? — прошептала девушка, — ты же хороший, я чувствую это. Такая красота не может скрывать зло. Илья…Ты…

Очень медленно и нежно я коснулся её губ своими. Вилена не сопротивлялась. Прекрасно. Ещё раз.

Прервав глубокий поцелуй, я ощутил чей-то пристальный взгляд. Ольга, прищурившись, смотрела на меня и больше не улыбалась.

Ольга…

ОЛЬГА. СНЕГ

Когда мы проходим мимо окна, Оля останавливается и втягивает носом воздух. Потом оборачивается.

— Чувствуешь?

И действительно, некая омерзительная вонь перекрывает свежий морозный аромат. Чем-то напоминает зловоние, исходящее из местного подобия канализации, но гораздо насыщеннее и плотнее.

— Да. Очередная отрыжка здешнего мира.

— Я устала от всех этих отрыжек, — Ольга прижимается ко мне и мотает головой, — всё это — зловоние, грязь, насилие и смерть. Мы настолько пропитались смертью, что люди путают нас с ней. Посмотри, в кого мы превратились!

— Перестань, — я глажу её по гладкой щеке, — у тебя — обычная зимняя меланхолия. Придёт весна, тепло, солнце и…

— И ничего не изменится! Лишь уйдёт кто-то из тех, кого мы знали так долго. Вокруг слишком много новых лиц, и я устала их запоминать. Они летят, как песок сквозь пальцы.

Оля права. Я и сам не могу вспомнить, когда последний раз видел Миляту. И вдруг меня словно поражает молния: баронесса мертва, вот уже как три года. В ящике стола лежит её предсмертное письмо, которое я прочитал и тут же позабыл.

«Милый, — пишет она чётким каллиграфическим почерком, — ты уже третий месяц игнорируешь меня и мои послания. Я не сержусь, причина вполне очевидна. Она смотрит на меня из каждого распроклятого зеркала. К сожалению, ты так и не смог (или не захотел) обратить меня в одну из вас. Не знаю, решилась бы я, но теперь это не имеет ни малейшего значения. Я постарела, и ты забыл страшную морщинистую ведьму. Я не держу зла, но правда в том, что старая морщинистая ведьма, как и прежде, любит своего беловолосого ангела и не может жить без него. Жалею лишь об одном: я так и не смогла родить твоего ребёнка. Прошу тебя, сохрани хотя бы маленькое воспоминание о любящей тебя Миляте. С любовью, Милята, баронесса Шумейска».