Звери в моей жизни

Рой небрежно кивает и смотрит на стол. В третий раз миссис Остин доводит до нашего сведения, что рыба, которой мы наслаждаемся, – рыба. Ее сообщение адресовано прежде всего Рою, и он воспринимает новость с каменным лицом. Мы все сидим тихо – все, кроме миссис Остин, которая громко чавкает и обсасывает кости.

Туман лепится к окнам влажной пеленой. Монотонно тикают часы на посудном шкафу, чайник тихо посапывает на огне, но все звуки забивает мерное постукивание вставных зубов миссис Остин, перемалывающих рыбу в кашицу. Иногда она перестает жевать и шумно прихлебывает чай.

– Фред опаздывает, – замечает она. – Насос все ремонтирует.

– Ага, – отзывается Джо и комментирует: – Вот почему мы сегодня без воды сидели, черт возьми.

Рой нервно хихикает. Миссис Остин таинственно улыбается.

– Шутники? – обращается она ко мне ргривым тоном.

– Куда там! – ору я.

В прихожей слышен шум, и входит, волоча ноги, хозяин "лачуги", сам Фред собственной персоной. Унылый сутуловатый мужчина с морщинистым лицом и бесцветными, близко посаженными глазами. Я в жизни не встречал другого такого самоуверенного человека: о чем бы ни заходила речь, Фред всегда был прав и не стеснялся сказать об этом.

– Э-хе-хе, – приветствует он нас и бредет к своему стулу.

– Добрый вечер, Фред, – откликается Джо с коварным блеском в глазах. – Опять сверхурочная работа?

– Нет, – отвечает Фред. – Эти болваны потеряли болты. Сказано им было, чтоб не трогали – так ведь разве послушают? Какое там.

На кончике длинного носа Фреда всегда висит прозрачная капля. Я слежу, будто завороженный, как она с каждым его движением дрожит и качается, цепляясь из последних сил за волосатую опору. Фред рассматривает содержимое своей тарелки.

– Треска, – заключает он, гордясь собственной проницательностью.

– Рыба, – поправляет его супруга. – Ты ведь любишь рыбу, а?

– Ага, – отвечает Фред. аккуратно разрезая свою порцию.

Его движения по-змеиному медленны и осторожны. Сунул кусок в рот и принимается жевать с таким же величественным равнодушием, с каким корова жует свою жвачку. Щеки вздуваются, и два валика перекатываются в лад челюстям. Нос тяжело дышит.

Джо откидывается назад на стуле, раскуривает трубку и посылает через стол густые клубы удушливого дыма. Рой продолжает сражаться с треской. Миссис Остин поглощена просочившимися в ее окоченелый мозг мыслишками.

– Пойдешь куда-нибудь вечером? – спрашивает меня Фред.

– Нет.

Я всегда отвечал ему односложно, чтобы не сорвать лавину нудных реминисценций, которая таилась за каждым, даже самым невинным его замечанием и только ждала случая удавить всех нас скукой.

– Так-так, – произносит он с полным ртом, – значит, остаешься дома?

Логика безупречная, однако несколько примитивная. Но Фред любит во всем полную ясность.

Я киваю.

– А что случилось-то? – допытывается он. – Разлюбила?

– Да нет, просто сегодня она гуляет с другим женатиком, – острю я.

Все смеются, включая миссис Остин. Хоть она ничего не расслышала, но не желает отставать от других.

И тут происходит неизбежное. Капля на кончике носа Фреда не выдерживает неравного поединка с силами тяготения и падает прямо на кусок трески, который вилка несет ко рту. Фред методично жует.

– Ну, ладно, – говорит Джо, – зато я пойду пройдусь.

Встает и топает к выходу, насвистывая в гулкой прихожей. Чувствую, как взор Фреда обращается на меня, и следую примеру Джо, чтобы избежать долгого и нудного отчета о прошедшем рабочем дне. В прихожей слышу, как миссис Остин спрашивает Роя, любит он рыбу.

9 МАЛЬЧИК НА ПОЗВЕРЮШКАХ

Все, что состоит из плоти и жизненной силы, а следственно, из тела и души, все это относится к животному миру, все это твари, будь то воздушные обитатели, как летающая птица, или водные, как плавающая рыба, или наземные, как зверь, который ходит по земле и полям, как люди и животные, дикие и домашние, и всякие прочие, скользящие или ползающие по земле.

Варфоломей. Бартоломеус де Проприетабус Рерум

Два-три счастливых месяца я провел в качестве, если так можно выразиться, мальчика на позверюшках. Иными словами, в моем ведении находилась маленькая секция, включавшая пять-шесть пар эскимосских лаек и две пары песцов, но, поскольку я не был полностью загружен, меня направляли в другие секции подменять того или иного служителя на время его выходного дня. Я был очень доволен, потому что получил возможность возобновить общение со старыми знакомыми, вроде тигра Поля, и, так как я фактически каждый день менял секции, работа мне не приедалась.