Звериное начало. Том 1

Однажды, в разгар противостояния, когда стая отчаянно нуждалась в информации, оружии и припасах, Рэйару отправили в деревню, поскольку она, чумазая и растрепанная, на первый взгляд не походила ни на свэтов, ни на зверолюдов, пока не выдавала своей принадлежности поведением, и потому пользовалась вполне себе сносным отношением. В городах ее уже знали и воспринимали как одну из охотниц какого-то далекого поселения, а в каждом городе она говорила разные названия своего якобы дома.

Полукровка приносила оленей, барсуков, сурков, белок, птиц, разнообразных кроликов и зайцев, довольно часто – куниц и лисиц, а иногда, бывало, волков и змей, которые считались у многих особым товаром и хорошо ценились. Все это она меняла на различную утварь, оружие, если требовалось, одежду, муку, крупы, нередко – хлеб или вяленную и нашпигованную травами и сушенными каштанами речную рыбу. А также, конечно же, на сладости, мед и вино.

Бывало, что она отправлялась вместе со своими приятелями из чистокровных, теми, кто был немногим ее старше. По дороге они ловили еще нескольких зайцев или птиц, чтобы поменять их на лишний кувшин вина. Дважды им удавалось загнать олененка, поймать двух больших жирных птиц и даже забраться в гнезда и прихватить яйца, а однажды – целого мясистого жирного и здоровенного оленя с большущими рогами. Лишь втроем они сумели уложить его в телегу, чтобы дотащить до города. Тогда счастливые и уверовавшие в свои охотничьи таланты перевертыши приобрели большущую головку сыра, по миске отменной похлебки, пять деревянных кубков и бочонок эля – после Рэйара узнала, что эль им дали второсортный, если не сказать хуже.

Молодые зверолюды с удовольствием разделили бочонок на свою дружную компанию и вернулись к стае под следующий вечер, хотя в лагере их ждали еще до рассвета. В тот раз им досталось так, что было страшно вспоминать. Вожак объяснил Рэ, в чем вред алкоголя и задержек на чужой и опасной территории тяжелой лапищей и, хоть и грозился продолжить воспитание, после первой порки более не трогал. Довольно быстро он простил глупую дочь, однако с тех пор ее отправляли отдельно от остальных перевертышей.