Звериный подарок

Я расстилаю свой плащ, куда девчонку и укладываем. Следом волочит парня и прислоняет к ближайшему дереву.

Мы садимся с Улемом друг напротив друга, и теперь придется думать, что делать дальше. Сказать нам друг другу нечего. Он щурится в сторону дива, а тот отвечает не менее кровожадным взглядом. И молчит.

— Как вас зовут? — вдруг спрашиваю связанного.

Тот дергается и сжимает зубы.

— Я спасла твою спутницу. Как вас зовут?! — напираю.

Пристально смотрит мне в глаза.

— Хайли, — наконец хрипит голос, будто сорванный в крике, и звуки не совсем похожи на наши, привычные. Видимо, прибыл совсем недавно и почти не привык пользоваться общим смешанным языком.

— А ее?

— Рахель, — шепчет див, и в его лице проскальзывает боль. Вызывающего выражения как и не было, только страх. За нее, как понимаю.

— Меня зовут Дарена, а его — Улем.

Улем получает полный презрения взгляд. Молча отворачивается, не скалясь в ответ, как дикий зверь, значит, успокаивается.

— И что ты собираешься с ними делать? — лениво спрашивает, прикрывая глаза. — Тащить с собой? Отпустить, чтобы они или на местных вышли, или на зурпа? А может, назад вернемся, к дивам их проводим, обеспечим безопасный переход к своим, а то чем же еще нам заниматься? Времени-то полно…

Я молчу. Ирония мне понятна, но что делать теперь — пустота в голове. Что же делать? Белоглазый отворачивается от моего бегающего взгляда, с тоской смотря на Рахель. Не верит, что мы их живыми оставим, ведь в этом нет смысла. Что же делать?

Убивать бы я их все равно не позволила. Не знаю, что бы придумала, если бы не случилось то, что всегда приходит нежданно-негаданно, не спрашивая, нужен ли вам его приход. Приходит и решает все само, без твоего участия. А главное, спорить не с кем.

Девчонка стонет и открывает глаза. Немного приподнимается на локтях и отчаянным шепотом зовет Хайли. Улем очень медленно оборачивается. А… через секунду уже сидит рядом с ней, руками упираясь в землю по бокам от ее тела, почти обнимая, и заглядывает заторможенным взглядом в узкое, испуганное лицо. Разглядывает его так жадно, как будто увидел и узнал что-то давно потерянное, давно забытое. И ее лицо вдруг неуловимо меняется, испуг уходит, стирается боль, тает усталость, и остается только спокойная уверенность.

Это было… божественно. Вот как это было! Страшно и прекрасно, я не смела пошевелиться. Даже белоглазый замер. Так и сидел, даже когда девчонка молча опустилась назад и спокойно закрыла глаза, а Улем так и остался над ней, словно уйти не мог. Хотя почему словно? Уйти теперь он не мог. Никуда. Никогда. Ни за что…

Я обернулась к диву, который растерянно хлопал глазами, не в силах понять, что это такое увидал.

— Ну что, Хайли… Придется теперь нам с тобой дружить.

Глава 4 Друзья и недруги

Через десять дней мы всей компанией ввалились к Астелии. Лицо чернокнижницы походило на мордочку озверевшей от ярости и возмущения рыси. Она зашипела, но нас давно таким не напугаешь! Слышала бы она, как шипел Хайли, когда ему объясняли, что произошло между Улемом и его сестрой. Я хорошо помню, потому что объяснять пришлось именно мне. Улем этого делать не собирался, Рахель только молчала, растерянно уставившись в землю, потому как сама до конца не соображала, что с ней. Ее тоже можно понять, но тащить связанного и активно брыкающегося дива желания и времени ни у кого не было. Мои объяснения он игнорировал презрительными плевками под ноги. Не верил.

Тогда на вторую ночь совместного путешествия Улем ослабил веревку, которой парнишка был связан. Я заметила и только открыла рот, как он взглядом попросил не мешать. И спокойно уселся у костра.

В тусклом свете почти погасшего огня, когда я уже засыпала, скользнула бледная тень — Хайли с ножом бросился на Улема. Тот даже головы не поднял, так и сидел, равнодушно и как-то потерянно смотря перед собой, и грыз стебель солоноватого поддубника. Даже не посмотрел на дива, и тот от изумления немного замешкался, не решаясь нанести удар.

Через секунду между ними стояла Рахель. Загородив Улема, она смотрела на руку брата, сжимающую кинжал, который он чудом удержал, на лице проступили испуг, боль и неверие, потом ее затрясло, она закрыла лицо ладонями и… разрыдалась. Так горько разрыдалась, что я и сама чуть не стала рыдать вслед за ней. Хайли так растерялся…

А Улем неподвижно сидел, смотря в сторону. Даже не шелохнулся.

Так они все и замерли, как скульптуры, только плечи Рахель вздрагивали да Улем за землю цеплялся, сдерживаясь, чтобы не встать. Боялся, Рахель от него отскакивала каждый раз, когда он близко оказывался. Может, сопротивлялась, не знаю. Может, у дивов какие-то свои табу, которые нельзя нарушать. А может, зова еще не слышала. Как я когда-то…