«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

Взгляд невольно остановился на крупном валуне, отшлифованном ветром и дождями. Саня подошел поближе, нагнулся. Разглядел следы металла. Камень был не меньше метра в диаметре, но снаряд сумел расколоть такую глыбу.

Он вдруг понял, что это сделала одна из бронебойных болванок «Тигра». Стреляли в его самоходку, но промахнулись. Что осталось бы от него, если раскололо такую глыбу? По телу невольно прошла дрожь.

Из блиндажа высунулся Сенченко:

– Санька, чего рот разинул? Вали к нам. Все с героем выпить желают.

Пантелеев, с широкой повязкой на голове и проступающими пятнами крови, обнял Саню, долго хлопал по спине.

– Откуда герои берутся? Да они здесь, среди нас. Два «Тигра» Чистяков уделал. Это как?

– Орден Боевого Красного Знамени, – торжественно объявил Петро Сенченко. – Не меньше!

– Ну и Санька! – продолжал обнимать его комбат Пантелеев. – Надо срочно доложить командиру полка. Ты, Петро, комбригу ничего не сообщал?

– Еще нет. «Тигры» – ваша работа, вам и докладывать.

– Брось, Петька, – сказал Чистяков. – Один бы я не справился. Ты ведь башкой рисковал, когда его отвлекал. И доты мы вместе разбивали.

– Где Швыдко? – вдруг вспомнил Пантелеев.

– Кажется, в воронке прятался, – ответил Сенченко.

– Пора бы и появиться.

А орденоносец Швыдко едва не попал в передрягу. Глубокая воронка, где он находился вместе с немецким танкистом-фельдфебелем, находилась в стороне. Когда наверху закончилась стрельба, более молодой и шустрый немец достал пистолет, обезоружил майора и осторожно выглянул наверх. Затем жестами приказал Швыдко вылезать.

Майор затравленно смотрел на широкоплечего фельдфебеля. Тот, пожалуй, и без оружия справился бы с немолодым комбатом, а сейчас держал в руках два «парабеллума» и мог в любую секунду нажать на спуск. Швыдко отрицательно покачал головой, идти в плен он не хотел. Но и немец, не церемонясь, больно тыкал его острым стволом и шипел: «Вег!»

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в воронку не заглянул боец из роты Звонарева. Под дулом автомата немецкий танкист бросил оба «парабеллума» и поднял руки. Увидев вокруг русских, понял, что ему не уйти.

– Вылезайте, товарищ майор, – во весь рот заулыбался боец. – Вы не ранены?

Швыдко медленно отходил от ступора. За какой-то час он пережил атаку под вражеским обстрелом, едва выбрался из горевшего танка, и теперь его чуть не взял в плен какой-то фельдфебель. Да еще отобрал трофейный «парабеллум»!

Он выполз из воронки, поднял с земли пистолет, отвел колодку затвора. Немец, глядя на майора, побледнел и, подняв руки еще выше, что-то стал торопливо объяснять. Боец с автоматом тоже почувствовал неладное.

– Товарищ майор, не надо. Пленный он, люди вокруг.

Ударили три выстрела подряд, фельдфебель свалился, но был еще жив. Плохо почищенный «парабеллум» заклинило. Швыдко лихорадочно дергал затвор, с раздражением глядя на приблизившихся бойцов.

– Добивайте его, раз взялись, – насмешливо проговорил пехотный сержант.

– Пистолет заело, – огрызнулся Швыдко.

– Его чистить иногда надо.

Ни сержант, ни остальные бойцы не питали жалости к умирающему фельдфебелю. Зная жестокость немецких танкистов, в плен их обычно не брали. Но то, что расстрел затеял майор, большой командир, да еще на глазах у всех, неприятно задело красноармейцев.

– Идите, товарищ майор, в блиндаж. Вы, наверное, контужены. Мы сами закончим, – проговорил сержант и снял с плеча автомат.