«Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

— Так нам и дадут до ночи рассиживаться! — сплюнул Рябухин.

Комбат он был молодой, из тех, кого быстро выдвинула война. Старшина-сапер был постарше и на рожон лезть не собирался. Чистяков с ним согласился, тщательно осматривая склоны в бинокль.

— Ну и что будем делать? — спросил Рябухин у Чистякова, который хоть и был младше по званию, но опыта имел побольше. — Ждать с моря погоды?

— Сначала оглядимся, — коротко отозвался капитан. — Напролом не пойдем. До нас уже пытались лезть, весь склон убитыми завален.

Подошел лейтенант с перевязанной рукой. Он сообщил, что штурмовой полк, в котором он командовал стрелковым взводом, с утра предпринял несколько неудачных атак.

— Поддержка слабая: батарея «сушек» да «сорокапятки». Три самоходки немцы сожгли, пушки тоже почти все выбили. Больше сотни бойцов на склонах оставили. Кругом мины понатыканы, а сверху из всех стволов бьют. Холмы не слишком высокие, хотели, как всегда, нахрапом взять, только ничего не получилось. Одна атака, за ней вторая, третья. А в четвертую бойцов уже не поднять, хоть стреляй их на месте.

— Ну и где сейчас твой полк?

— Приказали передислоцироваться и атаковать на другом участке. А меня с санитарами раненых охранять оставили.

— Много их?

— Почти двести человек было. Большинство уже эвакуировали, человек сорок осталось. Жду транспорт.

— Туго вам пришлось, — посочувствовал лейтенанту танковый комбат Антон Рябухин.

— Фрицы такой огонь вели, голову не поднять. Да и сейчас дорогу под обстрелом держат. Вы дальше не суйтесь. Угодите под раздачу. Место открытое, лишь небольшой лесок в километре отсюда.

Словно подтверждая слова лейтенанта, с холма ударили минометы. Пришлось залечь и переждать обстрел.

— Долго нам рассиживаться не дадут, — сказал Чистяков. — Того и гляди, гаубицы огонь откроют. Укрытие у нас хилое. Склоны заминированы?

— В основном да, — ответил лейтенант. — Но проходы имеются. Когда мы фрицев прижали, они вдоль того оврага наверх уходили. Там вроде мин нет.

— А чего же вы их не преследовали?

— Какое там преследование. Триста человек из строя выбыли, двух комбатов потеряли. Взводные впереди шли, половина на склонах осталась, командовать некому. Да и без танковой поддержки много не навоюешь. Была батарея «сушек», три сгорели, одну подбили. Пятый экипаж говорит: «Мы с такими дураками под огонь больше не полезем». И уехали.

— Правильно сделали, — усмехнулся Чистяков.

Огневые точки немцы замаскировали неплохо.

Виднелся лишь массивный ствол «Тигра», закопанного в землю, и две противотанковые пушки. Судя по всему, основная часть артиллерии пряталась за холмами.

— Неподалеку и второй танк закопан, его отсюда не видать, — сообщил лейтенант.

Справа слышалась стрельба, там продолжалось наступление. Рябухина вызвали к рации, а Чистяков, помогая лейтенанту прикурить папиросу, спросил:

— Значит, за холмом тоже артиллерия имеется?

— Минометы, штук шесть, не меньше. И гаубицы — «стопятки». Они сильный огонь вели, когда полк в атаку поднялся. А «Тигры» молчали. Вас, наверное, поджидают.

Вернулся Рябухин. Сообщил, что командир бригады приказал начинать наступление.

— Наорал на меня. До вечера собрались на холмы любоваться? Я объяснил, что пехоту ждем. А он мне: «У вас десантники имеются. Атакуйте немедленно!»

Чистяков и Рябухин не знали, что, начиная штурм Зееловских высот, командование фронта столкнулось с гораздо более мощной обороной, чем рассчитывали.

В течение дня одной из механизированных бригад удалось нащупать слабое место и прорваться вглубь немецкой обороны. За ним втянулся механизированный корпус.

Угадав чутьем опытного полководца намечавшийся успех, маршал Жуков бросил в прорыв главные силы двух танковых армий. В числе сотен танков и самоходных установок действовал тяжелый самоходно-артиллерийский полк Пантелеева.

Ждать пехоту было уже некогда, сейчас все решала быстрота. Поэтому бронетанковые части атаковали порой с минимальной поддержкой пехоты. Многое решала инициатива командиров и экипажей.

— Если в лоб полезем, сгорим, как эти три «коломбины», — кивнул Чистяков на разбитые легкие самоходки. — А подъем вдоль оврага узкий. Если склон поползет, закувыркаются наши коробочки. Но рисковать придется.

Майор Рябухин, тоже воевавший с сорок второго года, с ним согласился. После короткого совещания приняли решение наступать с двух сторон, чтобы не угробить все машины, если угодят в ловушку.

Самоходка Чистякова и старшего лейтенанта Родиона Астахова вместе с четырьмя танками взбирались по слабо накатанной колее вдоль склона оврага. Здесь, по словам раненого лейтенанта, отступала немецкая часть. Имелась надежда, что склон не успели заминировать.

Еще шесть танков и самоходка Леши Воробьева стояли среди деревьев, готовые поддержать огнем товарищей. Два «зверобоя» и вторая танковая рота под командой комбата Рябухина, делая крюк, шла через лес, чтобы ударить с другого фланга.