Читаем «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага полностью

Для усиления бронезащиты самоходок от кумулятивных снарядов и фаустпатронов, было приказано навесить на лобовую броню и частично на борта запасные звенья гусениц.

— Вряд ли поможет, — скептически качал головой механик Савушкин. — Снаряд «восемь-восемь» любую броню пробьет.

Вмешался Манихин, который рассказал, как в сорок втором году, когда он служил в пехоте, его товарища спас от осколка металлический портсигар в нагрудном кармане.

— Осколок величиной с косточку от сливы, — показывал размеры Василий. — И с зазубренными краями. Ну и что ты думаешь?

— Ничего я не думаю и в сказки не верю.

— Застрял в портсигаре. Ударило крепко, даже ребро сломало, а портсигар от смерти человека спас. Вот тебе и сказка.

Таких историй о счастливых случаях ходило бессчетное множество. Поэтому Миша Савушкин лишь отмахнулся:

— Сравнил осколок с кумулятивным снарядом! От него одно спасение, вовремя увернуться или первым выстрелить.

Коля Марфин, решительный по характеру и не отягощенный мыслями о семье и детях, заметил:

— Кумулятивный снаряд нашу броню метров за пятьсот возьмет. А мы за километр любой танк или пушку накроем.

— Как наводчик, так снайпер! — фыркал Савушкин. — Пока под Ландсбергом две «штуги» уделали, четыре танка потеряли, и самоходка Тырсина три дня подбитая в степи простояла.

— Там не только «штуги» были, а еще две противотанковые пушки и зенитка 105 миллиметров, — перечислял Марфин. — А потеряли всего два танка, которые сгорели. Два других уже отремонтировали.

— И мы снаряд в рубку словили, радист в госпиталь попал.

— У каждого своя судьба, — задумчиво рассуждал Вася Манихин. — Но гусеничные звенья навесим. Лучше двойные, для надежности. Меня жена и дети ждут.

Чистяков услышал часть разговора, когда возвращался из штаба. Сложным был настрой бойцов весной сорок пятого.

С одной стороны, война к концу идет. Берлин совсем рядом. А с другой стороны, сколько еще народу погибнет, пока все закончится. Многие бойцы уже на мирную жизнь настраиваются, особенно после двухмесячной передышки. Только нет уверенности, что доживешь до этих мирных дней.

Подошел, покурил с экипажем. Изображать сейчас бодрость и уверенность ни к чему. Такое поведение только раздражение вызывает. Отбросил окурок, поднялся:

— Давайте за работу.

Приподнял тяжелое гусеничное звено, ему помог Манихин, взялись за работу и остальные. Целый день закрепляли на лобовой броне гусеничные звенья. Поможет не поможет, но дополнительная защита уверенности прибавляет.

Захватив самоходчиков из других экипажей, сходил на склад. Частично заменяли стрелковое оружие. На каждый экипаж выдали по два компактных автомата Судаева со складными прикладами. Впрочем, оружия у самоходчиков хватало, особенно трофейного. Оно заменяло пулеметы, так необходимые во время авиационных налетов, а особенно против немецких пехотинцев. Обещали установить на рубках пулеметы, но так и не установили.

Однажды вечером к Чистякову подошел Николай Серов и сообщил, что вместе с Павлом Рогожкиным собираются в гости к связисткам.

— Пошли с нами. Захватим чего-нибудь вкусного из трофеев, отдохнем с девушками. Я договорился, они там скучают по вечерам, примут нас нормально.

— Времени нет, — почесал стриженый затылок двадцатидвухлетний комбат Александр Чистяков.

— Что, уставы все учишь?

К связисткам он был сходить не против. Но недавно снова получил письмо от Кати Макеевой, которую уже считал своей подругой.

— Посидим, выпьем, потанцуем, — оживленно уговаривал капитана бывший механик-водитель его самоходки, а теперь командир машины Коля Серов. — Не сегодня завтра наступление начнется. Встряхнемся маленько напоследок. Бои пойдут, там уже не до гулянок будет. Да и много ли на войне каждому из нас жизни отпущено?

Возможно, Саня и отказался бы. Подруга письма пишет, да и сам он уже командир батареи, под началом полтора десятка офицеров и сержантов, пять боевых машин. Тем более связисток он не знал.

Но Чистякова просил составить компанию и старый товарищ Павел Рогожкин, с кем учились в Челябинском военном училище и вместе воевали с сорок третьего года.

Не пойдешь, Пашка обидится, скажет, что нос задирает. Александр уже комбат, капитан, три ордена имеет, а Павел Рогожкин всего лишь лейтенант, по-прежнему командир машины. В общем, согласился.


Связистки занимали небольшой флигель. Коля Серов, судя по всему, сошелся со своей подругой довольно близко. Чистяков и Рогожкин новых знакомых увидели первый раз. Как обычно, и те и другие вели себя скованно.

Девушку, которая сидела напротив Чистякова, звали Люда. Она была довольно миловидная и смотрелась броско, в туго обтягивающей грудь гимнастерке с двумя медалями «За боевые заслуги».

Соседка Сани явно уступала Людмиле. Звали ее Настя, она показалась Сане невзрачной и какой-то серой. Капитан, хоть и без особого желания, пытался острить, чем-то привлечь ее, но девушка натянуто улыбалась и почти все время молчала.

Саня Чистяков имел не слишком большой опыт в любовных делах, однако знал, что в таких компаниях выбор делают девушки. Он видел, что Паше тоже понравилась Люда, и решил ему не мешать.

Перейти на страницу:

Все книги серии Война. Штрафбат. Они сражались за Родину

Пуля для штрафника
Пуля для штрафника

Холодная весна 1944 года. Очистив от оккупантов юг Украины, советские войска вышли к Днестру. На правом берегу реки их ожидает мощная, глубоко эшелонированная оборона противника. Сюда спешно переброшены и смертники из 500-го «испытательного» (штрафного) батальона Вермахта, которым предстоит принять на себя главный удар Красной Армии. Как обычно, первыми в атаку пойдут советские штрафники — форсировав реку под ураганным огнем, они должны любой ценой захватить плацдарм для дальнейшего наступления. За каждую пядь вражеского берега придется заплатить сотнями жизней. Воды Днестра станут красными от крови павших…Новый роман от автора бестселлеров «Искупить кровью!» и «Штрафники не кричали «ура!». Жестокая «окопная правда» Великой Отечественной.

Роман Романович Кожухаров

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках
Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

В годы Великой Отечественной войны автор этого романа совершил более 200 боевых вылетов на Ил-2 и дважды был удостоен звания Героя Советского Союза. Эта книга достойна войти в золотой фонд военной прозы. Это лучший роман о советских летчиках-штурмовиках.Они на фронте с 22 июня 1941 года. Они начинали воевать на легких бомбардировщиках Су-2, нанося отчаянные удары по наступающим немецким войскам, танковым колоннам, эшелонам, аэродромам, действуя, как правило, без истребительного прикрытия, неся тяжелейшие потери от зенитного огня и атак «мессеров», — немногие экипажи пережили это страшное лето: к осени, когда их наконец вывели в тыл на переформирование, от полка осталось меньше эскадрильи… В начале 42-го, переучившись на новые штурмовики Ил-2, они возвращаются на фронт, чтобы рассчитаться за былые поражения и погибших друзей. Они прошли испытание огнем и «стали на крыло». Они вернут советской авиации господство в воздухе. Их «илы» станут для немцев «черной смертью»!

Михаил Петрович Одинцов

Проза / Проза о войне / Военная проза

Похожие книги