Зверочеловекоморок

Я отнял руку, немного вспотевшую от ее тепла.

– Верю, – шепнул я. – Нельзя отвлекаться. Мы вошли в лес. Высокий, мрачно шелестящий верхушками, пахнущий горячей смолой и мокрыми травами. Себастьян несколько раз фыркнул, верно от этих крепких запахов. Морду он опустил очень низко, будто хотел землей заткнуть себе пасть.

– Я вообще совершенно не такая, как все, – вдруг сказала Эва. – Знаете, я часто встречаю маму. Мы подолгу разговариваем, она меня ласкает, заплетает мне косы. Один раз так заплела, что никто не мог расплести.

Конечно же, высоко над головой, как в страшной сказке, заухала неясыть. Даже Себастьян немного замедлил шаг.

– Ведь вашей матери давно нет в живых.

– Да-а, – сказала Эва, но прозвучало это скорее как вопрос.

А я подумал, что где-то меня ждут мои дела. Что я запустил занятия в школе, что, наверно, мне названивают из фильма «Чудесное путешествие на Андромеду». Но тепло Эвиной руки как будто рассеивало угрызения совести.

Мы продирались сквозь колючие мокрые кусты, опутанные паутиной. Пауки с перепугу кидались наутек прямо по лицу, по волосам. Кто-то выскочил у меня из-под ног и понесся в глубину черного, шумящего, как большая река, леса.

– Себастьян, ты знаешь, куда мы идем? – негромко спросил я.

Он посмотрел на небо, но там уже не было звезд. Ничего не ответив, пошел дальше.

Вскоре впереди показался свет. Или даже не свет, а робкое, то и дело гаснущее мерцание. Постепенно этот мерцающий свет стал разгораться, хотя еще часто исчезал за толстыми замшелыми стволами. Потом мы увидели искры, рассыпавшиеся довольно высоко над землей; можно было подумать, дьявол задел хвостом ветку. Себастьян стал сосредоточенно принюхиваться. В воздухе чувствовался едкий запах скипидара.

Пройдя еще немного, мы притаились за нагромождением выкорчеванных пней, похожих на окаменевших осьминогов. Сквозь путаницу корней увидели приземистое строение, а перед ним, в дюжине шагов от нас, двух человек у костра, над которым чернел висящий на жерди дымящийся котелок.

Один, полулежа возле кучи хвороста, что-то напевал, другой палкой разбивал головешки.

– И чего ты там, наверху, видишь? – спросил тот, который разбивал головешки.

– Ничего не вижу. Только думаю, что там, на том свете?

– Говорят же, ангелы, и святые, и спасенные души.

– А где тогда ад?

– У тебя других забот нету? Где-то там и ад. Может, на самом верху, а может, чуток пониже.

Тот, что полулежал на земле, долго молчал, а потом сказал задумчиво:

– А сегодня целый вечер звезды падали одна за одной. Может, скоро конец света?

– В эту пору они всегда падают.

– Но ведь когда-нибудь и звезды кончатся.

– Поди лучше погляди, что с печами.

– Неохота. Чудно сегодня в лесу, зверье попряталось, птицы молчат. Точно кто-то немой ходит-бродит, ищет спасения. А ты не боишься конца света?

Второй, с палкой, ничего не ответил, только ударил по костру, и в небо взметнулись и погасли крупные искры.

– Это смолокуры. Я их знаю, – шепнула Эва. – Они тут же донесут.

– Надо обойти смолокурню, – пробормотал Себастьян. – Попробуем справа.

– Смолокуры? Впервые слышу. Что они здесь делают? – спросил я.

– Кажется, гонят из пней скипидар, а может, делают древесный уголь. Терп к ним часто заглядывает, у них тут разные прирученные зверюшки.

– Не будем терять время, – сказал Себастьян, вставая.

И мы побрели дальше по черному неприветливому лесу. Мне все время казалось, что позади трещат под чьими-то ногами ветки. Потом мы углубились в заросли огромных папоротников, они были такие высокие, что плотно закрыли небо.

– Знаете, – сказала Эва и опять взяла меня за руку, – я в этом году нашла цветок папоротника.

– Никто еще не находил цветов папоротника.

– А я нашла Они его у меня отобрали. Его мать.

Эва мне, в общем-то, нравилась, но одновременно немного пугала. Я не видел ее лица, лишь глаза иногда вспыхивали, как тусклые огоньки, когда она искоса на меня посматривала. Мне захотелось вспомнить, как она выглядит, я мучительно пытался представить себе ее улыбку или внезапно появляющийся в глазах страх, но только слышал низкий и почему-то очень волнующий голос.

Лес становился все гуще. Мы с трудом пробирались между могучими стволами – старыми, потрескавшимися, на которых даже мох не хотел расти. Почва здесь была болотистая, под ногами противно хлюпала какая-то мерзкая жижа. Себастьян, замедлив шаг, неуверенно принюхивался, кривя свою огромную морду.

– Далеко еще, Себастьян? – спросил я.

Он пробурчал что-то невразумительное и стал идти еще медленнее.

– Ты знаешь, где мы? Пес-изобретатель остановился, понурил голову.

– Мы заблудились, старик, – тихо проговорил он. – Чернота такая, хоть глаз выколи.

– Что же теперь будет? Ведь они нас схватят, – чуть не крикнула Эва.

– А как прикажете ориентироваться? – потерянно пробормотал Себастьян.

– А твой замечательный нюх? – иронически спросил я.

– Отстань, старик. Это когда-то у меня был нюх. У кого в городе нормальные органы чувств?

Какая-то шишка тяжело шмякнулась на землю у наших ног.

– Знаю! – крикнула Эва и, повернувшись, бросилась назад.