Звероликий

На станции «Храм Сераписа» иногда встречается Плачущая Монашка, абсолютно безобидное привидение — к пассажирам не пристает, лишь бродит по платформе в поисках своего брата-разбойника, казненного при августе Винценгеториксе Добром.

На Южной ветке имеется Нимфа — шестнадцатилетняя ученица знаменитой куртизанки Аспасии. Она была недостаточно прилежна, из-за чего один из клиентов пожаловался наставнице, и та сделала ей выговор. Огорченная неуспехом в любимой профессии девица тут же покончила с собой, и с тех пор призрак несчастной рыдает где-то в тоннелях и пустотах.

На Главной линии припозднившиеся пассажиры иногда видят Черного Короля — высокого мускулистого негра в мантии, шутовской медной короне и со скипетром. Этого африканского царька продал в рабство полтысячелетия назад его родственник, а в Сераписе купил какой-то содержатель цирка и показывал могучего дикаря обывателям по три медяка с носа. («Да, жестокие были времена…» ) Так он и бродит с тех пор, видать, ждет поезда, что отвез бы его обратно в Африку.

В районе Старого порта, там, где еще сохранились камни древних причалов, сложенных руками атлантов, проходит древний тоннель, называемый коротко и емко — Четверка. Отличается он тем, что четыре человека по нему пройти не могут. Если идут три или пять — ничего не видят, все как обычно: тихий пустой тоннель, даже крыс не встретишь, хотя в Старом порту их пруд пруди. Но не дай боги пойти по нему четверым — никто из решившихся на такое не дойдет до конца и не вернется обратно — исчезают, словно их и не было…

— Что ни говори, а тайн много под землей, — вступил в разговор техник, перебивая «подземельщиков». — Я сам работал в туннеле на семнадцатом перегоне, когда наткнулись на тот дом.

Мастер Марк вытащил из кармана небольшую бутылку.

— Давайте, ребята, запейте — что всухомятку-то жевать. Хорошее пиво, «Магнат», — жажду утоляет превосходно.

Все, не исключая мага, приложились к сосуду.

— А чего пены нет? — осведомился Пако. — У «Магната» пена должна быть…

— Оно и видно, что в пиве ты понимаешь больше, чем в подземных делах, — уничижительно припечатал Марк. — Тут давление все-таки — мы ж на какой глубине?! Давай сюда, а то плохо станет — на глубине хмельное, бывает, так по мозгам бьет…

Забрав флягу, продолжил:

— Так вот, рубим мы тот тоннель, смотрим — пещера. А маг наш, между прочим, не видел — говорил, что скала сплошная. Ну, глядим, а там, в середине, вилла настоящая, мраморная. Фронтон черно-белым мозаичным панно украшен, перед домом фонтан, и фонари с кристаллами, правда, дрянными: светят в четверть накала и красным отливают — как угли тлеющие. Внутри мебель, ковры — все в труху, конечно. Кто построил, зачем?

— Может, сама под землю ушла? — высказался Пако.

— Сама-а? — презрительно протянул мастер. — Да там сплошной скалы футов сто было. Говорю — нормальная пещера…

Эгмонт Корнелий слушал вполуха и думал о другом. Тайны — это, конечно, интересно, но к его работе касательства не имеют. А вот кое-что другое имеет. Что бы там отцы города ни говорили и как бы ни распинались, но подземка становится все хуже и хуже.

О ней слишком мало заботятся. Ее на памяти Корнелия чистили только один раз за много-много лет.

В вагонах и на станциях грязно, в тоннелях обосновались миллионы крыс, и часто можно наблюдать, как крыса не торопясь переходит станционную платформу.

Электрическое освещение в вагонах почти не работало, а на переоснастку светокристаллами денег, как всегда, не было.