Зверское убийство. Тайна Люка Эббота

— Мы оставим их на некоторое время в банке, чтобы нарастить проценты, — продолжал Гордон, — а затем вложим в какое-нибудь прибыльное дело. В конце концов, мы же счастливы с тобой, любовь моя, разве нет? Вместе с нашим общим делом?

— Да, мы счастливы, — горячо согласился Бэрри.

Воспоминания о нищей юности в Лондоне до сих пор не увяли, так же, как и осознание своих неординарных наклонностей. То, что в его жизни появился Гордон — было самым большим счастьем в жизни. Теперь, когда из жизни ушла Уин, он мог опереться только на Гордона. Он был нежен и чувствителен — ему нужно было, чтобы кто-то заботился о нем и любил его. По крайней мере, Уин понимала его в этом, несмотря на всю свою порочность. Она говорила, что он — гений. Она также говорила и другое — время от времени, но на другое он закрывал глаза. Ему было важно только, что они с Гордоном счастливы вместе. Дорогой Гордон, он с любовью взглянул на своего партнера и любовника. Удивительно красивая линия его шеи, переходящая в мощные квадратные плечи; его длинные руки и сильные ладони; его курчавые волосы — все восхищало Бэрри. И вдохновляло на творчество. Может быть, время вновь себя попробовать в скульптурном портрете? В конце концов, с деньгами, полученными от страховки, им нечего теперь бояться будущего — будет ли преуспевать их магазин керамики, или нет. Уж он покажет этой надменной Ханне Путнэм, что она здесь — не единственный истинный художник по глине. В нем взыграло самолюбие. Он начнет немедленно!

Он начал было говорить, стремясь посвятить Гордона в свои планы, но передумал. Он сделает это сюрпризом! Гордон будет им гордиться, когда увидит результаты. И теперь он слишком озабочен этими бумагами со страховкой.

Лучше ему не мешать.

— Грэхэм Мойл?

Высокий и худой человек, изумленный, повернулся к ним.

— Да.

Он был схож с Христом — или викингом: белокурый, с бородой, с аскетичным лицом и чувственными губами.

— Чем могу быть полезен?

Люк предъявил свое удостоверение.

— Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы выздоровели?

— Да. — Он был весьма раздражен, узнав, кто они — его посетители, но убегать было уже неприлично и невозможно.

Люк и Пэдди осмотрелись, затем нашли редкие в студии чистые места на скамьях. Стульев не было, и вокруг были разбросаны осколки разноцветного стекла: они блестели повсюду и хрустели под ногами. Руки Грэхэма были в порезах.

— Вы также занимаетесь фотографией? — спросил Пэдди, кивая на полку на стене, где были видны дорогостоящие камеры разного размера.

— Я делаю фотографии витражей, куда бы я ни поехал, здесь — и на континенте, — объяснил Мойль. — Я даже сделал книгу по витражам: она вскоре выйдет. И для себя делаю фотографии мест, зданий, где я работаю по реставрации старого стекла. Мне это помогает в работе.

— Понятно. — Казалось, Пэдди вполне удовлетворен ответом.

— Как я вижу, вы хорошо знали Уин Френхольм, — сказал Люк.

— Так же хорошо, как и все здесь, — ответил Грэхэм.

— Вы не опечалены ее смертью?

— Конечно да. Но какая польза от причитаний? — Молодой человек повернулся вновь к своей работе. — Вы не возражаете, если я продолжу, пока мы говорим? Я с моей болезнью и перерывами не успеваю к сроку, а он — в конце недели. — И он достал какой-то кусок алого стекла и принялся размечать его. Затем он провел по разметке резцом — и взору предстали лепесток, один за другим, после короткого точного удара по каждому снизу. Он посмотрел через плечо: — Подайте мне вот тот голубой вазон, будьте добры.

Люк осмотрелся вокруг, но не увидел голубого вазона.

— На столе, перед вами, — пояснил Грэхэм Мойль. — Это голубое стекло с разводами — мы называем одноцветное стекло вазоном.

— А! Простите. — Люк подхватил кусок стекла, который при этом блеснул на солнце.

— Благодарю. — Мойль работал быстро и точно. Голубые лепестки последовали за алыми, пока на столе не образовалась горка из каждого цвета, а неподалеку уже лежали заготовки-круги золотистого цвета. Затем Мойль потянулся к металлической ленте, что свешивалась с гвоздя на стене, и, отмерив длину, отрезал нужное острым ножом. Он бросил его на стол и принялся выпрямлять металлическую полосу. Сначала он ровнял ее рукой, затем загибал каждый конец под нужным углом. Пока он проделывал все это, Пэдди медленно и как бы невзначай подошел к столу и посмотрел на нож. Он взглянул на Люка и поднял бровь, почти незаметно кивнув ему.

Грэхэм Мойль как раз в этот момент поднял голову — и уловил это переглядывание. Он мгновенно вспыхнул, и его нежная кожа пошла пятнами.

— Я не убивал ее, — хрипло сказал он. — Это просто шпатлевочный нож, и он хорош для металла — но не больше.

— Но и им можно убить, — спокойно заметил Пэдди.

— Почему я должен был убивать ее? — спросил Мойль. — Она для меня ничего не значила. Она была удобна. Дешевле, чем платить проститутке из города, и всегда под рукой. — Несмотря на видимые попытки говорить грубо и цинично, он не смог скрыть слез.

— Похоже, каждому мужчине она виделась по-своему, — прокомментировал Люк.

— Она и была со всяким разная, — сказал Мойль.