Звезда Аделаида - 2

- Ну же, возлюбленный братец мой, Квотриус, разве я выказал мало внимания твоим несказанно умелым ласкам? Скажи, отчего ты плачешь, ты - всадник, мужчина божественной красоты и совсем ещё молодой, только что вышедший из неспокойной юности своей? Вспомни, тогда был ты одинок, и лишь старуха Карра да собственная рука были единственными отдушинами в бесконечной, как казалось тебе, любви к недоступной мачехе.

А ты и не ведал, что, как она мне сама рассказывала, всегда, с самого детства твоего любила тебя - прекрасное дитя? После чувства её повзрослели вместе с тобою, ты только верь мне… Вот потому-то и накинулась она на тебя, «лик потерявшего» тогда, при встрече… Сие есть в природе женщин - некоторый садизмус… некоторое желание помучать ради получения самою женщиною приятных ощущений. Так и чувствовала она себя, унижая любимого. Просто было приятно ей сие, более, нежели любить тебя, такового, каким ты появился в доме моём из похода. А был же ты и тогда таков, как и сейчас - прекрасным.

Квотриус поднял голову с подголовного валика, уткнувшись в который лбом, он беззвучно рыдал так, что всё тело его сотрясалось. Он взглянул в глаза Снейпу, подставив ему свой разум для прочтения. Ему больно было говорить - подошедший спазм пережал горло.

- Я не смог, я должен устраниться от ласк тела тво…

- Не нужно, о Квотриус, брат мой, произносить сих словес. Прошу тебя!

Но он всё же проговорил, запинаясь и утруждаясь на каждом слове:

- Она ник… когда н-не люб…била м-меня. Н-но с-сп… спасибо тебе, о С-сев-верус м-мой, з-за л-ложь с-сию прев… восход… дно измышл… енную, п… прек-к-расную с-сказ-зку.

Но глаз Квотриус не отвёл, всё также безмолвно предлагая брату свои явные и твёрдые воспоминания.

Северус не стал перелистывать мыслеобразы, но осторожно погрузился в первое воспоминание и увидел… себя. Нагого, распростёртого, как манекен, на ложе, с опавшим членом, ласкать который принялся Квотриус, но взглянув в неподвижные, смотрящие сквозь потолок безжизненные глаза Северуса, потряс его за плечи. Но тот - сам Сев! Без видимой на то причины! - отодвинулся от Квотриуса и лёг на бок, отвернувшись от растерянного, потерянного в конец брата.

Снейп понял, что произошло - он впервые позволил себе так глубоко задуматься о другом мужчине в такой интимной ситуации, и вот, что из этого вышло - Квотриус, не перестающий беззвучно рыдать от «собственной несостоятельности», как любовника, насколько он понимал, для единственного мужчины - высокорожденного брата, отчего становился только ещё красивее и красивее. У самого Квотриуса, видимо, от рождения были длинные ресницы, но эти… эти были ещё прекраснее - принадлежащие двойнику Поттера, это были именно прекрасные ресницы Гарри, чётко разделённые, схожие с маленькими остриями, чуть закрученные вверх и последнее выдавало их «происхождение». На них висели крупные, переливающиеся даже в сегодняшний пасмурный день всеми радужными оттенками, какие только может передать жидкость, слёзы, украшающие кристалликами бриллиантов и без того необычайно прекрасного поистине неземною красотой Квотриуса.

- Странно, ведь и сам Квотриус, помнится, был обладателем «девичьих», густых, длинных ресниц, - подумалось не раз и не два профессору.

Северус приблизился к глазам брата и испил его слёзы. Тот послушно опустил веки, подставляя их для одной из самых интимных ласк - поцелуев, схожих по лёгкости с птичьим пером, внезапно словно скользнувшим по ним обоим по очереди.

Пером огромного ворона…

Северус тихо оделся и вышел, не проронив ни слова, боясь нарушить хрупкость мира, опустившегося на них обоих. На Северуса, притупив его глубокие, неудовлетворённые страсти. Мира, бесшумно опустившегося на Квотриуса с его, Сева, легчайшими, нежнейшими, бесстрастнейшими, не таящими в себе ненужного извинения, поцелуями.

Квотриус так и сидел с закрытыми глазами, пребывая в странном, как он думал, недостижимом в его теперешнем состоянии, такого неожиданном, нежданном ощущении полнейшего покоя и тишайшей, полнейшей расслабленности, словно выдернули из сердца его скорпионье, смертоносное жало. Но сие было явлением лишь временным, проходящим.

Он знал, что пройдёт совсем немного времени, и жало вновь вонзится в сердце, мучая его и заставляя отравленную кровь течь по жилам, приближая неумолимый, неотвратимый и такой желанный сердцем его, Квотриуса, конец, окончание бытия…

Северус, выходя, окинул взглядом опочивальню брата со страшенным Морфеусом на стене и краем глаза заметил на одном из сундуков лист тонкого папируса с несколькими строками, перо, и чернила, и киноварь - всё, как у переписчика Священного Писания в приснопамятном монастыре Святого Креста, кроме пергамента, заменённого на более благородный материал. И к чему всё это? Разум не находил ответа, а чувства… те отказывали и в прочности, и в малейшей точности.