Звезда Аделаида - 2

- И как только после… такого член, преизрядно натёртый, не болит, хотя ночью, когда я просыпался от холода - эта шлюха раскрыла ставни прямо ночью или на рассвете, тёмном октябрьском рассвете. Приснился мне сон чудаковатый, но я забыл его - помню только, что о пропавшем теперь карпе в сметане и с имбирём. Как жрать-то охота! Но ещё больше - утопить горе от сношения с нечестивой бабою в вине, а лучше - в ышке бяха, всё равно, «жгучая вода» очищена от сивухи. Как мог старался! Но просто-напросто болит всё - мышцы тела, рук, ног и… опять-таки голова. Как теперь смотреть в глаза проснувшемуся Квотриусу и, я уверен, ночь не спавшему Гарри?! О, нет! Как же опять нещадно вставила проклятущая мигрень, ненавистная всеми «фибрами», то есть, извилинами теперь уже моего, кажется мне, навсегда в «этом» времени больного мозга.

Северус высвободился из-под руки жены - как оказалось, очень сильной ведьмы, одел первую попавшуюся тунику из сундука, не разбирая, из какого материала она сделана, даже не препоясался, а пошёл, пошатываясь даже, так сильно страдая от страшных болей, на кухню за ышке бяха.

Кухонные рабы, с первых петухов готовившие яства Господам для пира, на этот раз, с ближайшими их друзьями и членами семейств, без гостей, бывших вчера, споренько налили требуемый напиток страдающему Господину дома.

Опять он мается головой, несчастный, а, может, опохмелиться надо после вчерашнего пира… или забав со старо-новой женой.

Северус полагал теперь себя обесчещенным, опетушённым. Его, графа Снейп, использовали в своих корыстных целях! И кто же это был? Кто угодно, но не крокодил, а дрянная женщина, потаскуха, отдавшая девственность рабу!

Он выпил с горя не глоток, как обычно, а всё, весь рог, заботливо поднесённый к его устам, и тут же захмелел с устатку так, что ноги его уже не держали. Он ткнулся своим восхитительным длинным носиком в кухонный стол, до верху заставленный горшками с яствами. Кухонный раб, из-за своего нижайшего положения в доме Снепиусов не смевший прикоснуться к Господину дома, сбегал наверх и попытался было достучаться до Господина Таррвы - безрезультатно, тот беспробудно дрых. Но кто-то из свободных домочадцев же должен отвести Господина дома Северуса обратно на ложе уже, верно проснувшейся и беспокоящейся супруги?

А, вот гость не спит. Разговаривает сам с собою на непонятном, должно быть, родном языке. О нём - этом госте уже слухи рабы сказывают. Говорят, он в такой же связи с Господином дома, как и его сводный брат! Вот он-то, ещё один мужеложец, с другой,

нежели у Господин дома, внешностью, но тоже не ромейской, и препроводит Господина дома в его супружескую опочивальню, к жене, отныне вошедшей в дом Снепиусов под новым родовым именем. А то уж она, бедняжка, ждёт-не дождётся своего блудного мужа… И как только Господина дома Северуса на всех троих хватает?..

- Пресветлый высокорожденный патриций и гость Господина дома! Заходи скорее на кухню, где так любишь ты бывать! Ничтожный раб да все кухонные, грязные рабы, нуждаются в твоей и только твоей помощи!

Гарри отворил незапертую дверь - он тоже разучился закрываться в доме своего возлюбленного, и раб потянул его за рукав туники, благо закон разрешал соделать таковое, дабы позвать гостя вниз, на помощь Господину дома.

- Господин дома Снепиус Северус упился жгучею водою. И нужно отвести его, покуда не лёг он спать на грязной кухне, к супруге его молодой, уже ждущей его умытою и одетою. Помоги, ради великой Юноны - Величественной богини - Покровительницы Брака, довести Господина Северуса до опочивальни его, теперь и отныне супружеской.

Гарри понял только, что возлюбленный Северус нуждается в срочной помощи во имя Юноны и что-то там непонятное про опочивальню и тотчас спустился вслед за рабом, в уже изученную им до мельчайших подробностей, как рабы и считали, прокопчённую, жаркую, грязную кухню, на которой готовили изредка настоящие яства, как-то бык на вертеле, поливаемый собственным множественным соком или пареная, такая простая, взбитая репа, или вообще шедевр - супчик.