Звезда Аделаида - 2

И не могли сыновья ослушаться отца своего Верелия, дабы услышать словеса молчащего, а не говорящего, как у всех, скота, ибо хотелось им сего, особенно тем, кто помоложе. Ни в чём, кроме значительного внешнего да и внутреннего отличия, не было разницы у Господ Сабиниусов меж двумя сортами скотов. Только вот скот, пасшийся у колонов и на господских пастбищах обширных вельми, мог издавать свои, подобающие каждому роду животных, звуки и имели, по поверьям ромеев, подобие душ…

… Наконец, грубо использованные рабыни были быстренько изогнаны из трапезной, а мужчины поправили задранные туники на глазах у молчащих, привыкших к таким сценам, терпеливых высокорожденных супруг. Ведь развлечение ждало их уже вскоре дома - с бессловесными рабами - такими красивыми, молчащими полукровками. И безопасно, и сердцу мило, и телу, а особенно вагине приятственно.

Ведь родные мужья настолько неотёсаны в обращении с ними, жёнами, с которыми подписали брачные контракты! Чуть что не так, сразу же, молниеносно - Распятие, а оно же так плохо переносится вечно беременными женщинами. От молодых же рабов и малолетних, вечно орущих детей не получалось, ибо супруги заботились в постельных трудах своих лишь заполнить чрево жены, боле же даже и не появлялись во всё время вынашивания родного дитяти. А ведь женщины именно в это время так сильно охочи до ласк. Вот и ласкали рабы Госпожей своих, а умели они это делать отменно - научились уже, но всё только… молча.

Одним словом, из весёлой семейки взял жену сыну своему - наследнику Малефиций, ничего не разузнав толком о жизни Сабиниусов, с которыми решил породниться. В сравнении с развращёнными и жестокими донельзя Сабиниусами был он почти, что аггелом Нывгэ покойной. Ибо плодил он лишь живое, но бездушное, готовое к употреблению с десятигодовалого возраста, состояние для Господина дома, причём как и в собственное удовольствие, так и в женское тоже - рабынь своих он всегда удовлетворял, этот пылкий и охочий до бабья вояка.

Не ведал он от покровителей своих высокопоставленных никаких, ни одной-единственной вести дурной о древнем, славном, многоплодном, весьма и весьма высокорожденном семействе Сабиниусов. А уж если бы узнал, то тогда точно не породнились бы в веках два рода кудесников - Северуса из фамилии Снейпов - пришлеца из века двадцать первого и Адрианы, потомственной ведьмы одного из самых древнейших римских родов, два века тому назад переехавших на Альбион…

… Но пора бы уже молодой супруге с отцами обоих высокорожденных семейств и матерью супруга из семейства одного из прошлых Божественных Императоров - Гонория Августа, удалиться в супружескую опочивальню молодых, чтобы снова принести, на этот раз, и Ларам, и Пенатам, дары - собранную кухонными рабами кровь тельца и агнца, забитых для семейного торжества, ими же приготовленные сливки, вино от виночерпия и мёд из собственных запасов семьи Снепиусов.

К вину от Наэмнэ - виночерпия, кстати сказать, так никто и не притронулся, даже одинокие на время оргии супруги братьев Сабиниусов и самого Господина дома. Все налегали с превеликим удивлением только на удивительно мягкую, не корёжущую, но оставшуюся жгучей, воду. Она даже стала ещё более жгучей, хотя казалось бы, куда уж больше, и все в обоих семействах знали, что сие есть чародейство великое молодожёна Северуса.

Супруга Верелия, за отсутствием оной на домашнем пиру, ясен пень, на жертвоприношении не могла присутствовать. Видимо, прогневила мужа какой-то неподобающей выходкой сегодняшней весёлой для всех, кроме пребывавших в доме Снепиусов Господ (но не Госпожи, получившей своё) и драгоценного гостя Господина дома, праздничной ночью, возомнив о себе - уже почти старухе из простецов уж слишком много.

Вслед за Господином дома умыли руки особо почитаемые родители жениха и невесты. После них и за супругом своим вымыла, а скорее, просто ополоснула руки Адриана - ей же возиться в крови сейчас, так зачем руки столь уж тщательно отмывать? Потом принесли бадью хорошо нагретой воды с розовыми лепестками для всех остальных пировавших, всем скопом.

Малефицию захотелось порадовать своего любимого сына, и он послал за полукровкой, Квотриусом, дабы он тоже умыл руки и лицезрел бы жертвоприношение долгожданное всеми - и Сабиниусом и Снепиусами - невестки своей единственной. Но тот сказался через дурно говорящегно на латыни раба, больным и на церемонию, проведённую по всей, какой ни на есть, традиции, не пришёл. Ещё бы ему прийти - ему, на чью жизнь эта «голубица» порочная покушалась, как покусилась на жизнь супруга своего молодого, хоть и не хотела доводить дело до… такой степени. И свёкор, и свекровь оглядели ложе молодых и от всей души похвалили невестку свою за непорочность, целых двадцать три года соблюдавшуюся.

- Я уж подумал, было, что… как бы это сказать… В общем, что брюхата ты малость, месяце эдак на третьем, едва увидал тебя, о супруга высокорожденного сына моего и наследника Северуса, в самом деле пречестная Адриана Ферликция. Прости меня за домысел сей, порочащий невинность твою.