Звезда Аделаида - 2

Всё же остальные наши профессора же с «изюминкой» ж, а этот Клополдимиус, ох же ж, еле выговоришь, сам себе господин, но неинтересный какой-то…Совсем безантиресу, без солидности, что ли.

Ещё мадам Ирма Огюстин Пинс, наполовину француженка, как же ж и из имени её видать. А любит она только… порядок в библиотеке, да, по-английски обжаренную с обеих сторон яичницу ж с беконом, и пожирнее, что б бекон был. Ей Минерва всегда свою, «утяжелённую» передаёт- сама-то вечно нам диете сидит. И без того Минерва довела себя до изнеможения диетой-то ентой мордредовой - и где только вычитала такое безобразие? Да-а, любительница она ещё вместе с Северусом, мальчиком моим, сок тыквенный усасывать. И как только в неё, такую тоненькую, влезает столько? Без выхода из-за стола, извиняюсь, отлить.

Вот и все её прельщения. Но это легко сказать - порядок в библиотеке после ж трудового же студенческого дня, знаете ли, трудно навести, когда студиозусы книги на столе зубастенькие ж забывают же. Вот и к заклинаниям она мастерица, Левитирующим, в основном, да книги перелистывающим в начало и захлопывающим без приложения некоторой силы, которой студенты худосочные потому, как постоянно растущие, не имают. Весьма знаете ли, спесифисическим. С полсотни знает их, ежели не больше.

Уф, кажется всех же ж перебрал…

Ан нет, осталась ещё одна - девчушка ещё, а уже профессор, но с характером таким - не приведи Мерлин с Морганою! Луна, мисс Луна Аугуста Лавгуд, профессор Прорицаний, да поцелуй её хоть Дементор - хошь кто-нибудь да поцелуйте! Живёт затворницей, из башенки своей малогабаритной лишь пару разиков в неделю соизволит появиться ж то на ланч, то на обед, лишь бы на Ремуса в дверях Большого Зала наткнуться и сказать скромно:«Извините!». А любит она, ох, и сильно ентого самого проклятущего, аки Мордред бесчуйственный - прости ж, Морганушка, профессора Люпина.

Вот только он её любви ну ни в какую не видит и не чует, ему, вишь ты, игрушку свою подавай из неведомого матерьяла, да Севочку, чтобы с ним пинтами алкоголь распивать и про тяжёлые будни разговаривать, но так смешно, ей-Мерлин! Помираю аж со смеху, «погораю», как студенты говорят! Или же как-то по-другому? А и Мерлин с ними со всеми, кроме моего бесценного мальчика Сево… Нет, он не любит, когда я его так так называю… Ну, тогда официально, моего поистине бесценного друга, профессора Снейпа. От как сам сказал, и самому же одиноко от ентого дурацкого, в сущности, высказывания.