Звезда бегущая

— Что ты говоришь, — так же тихо, как до того, отозвалась Лида. — Если бы я просто его любила… а он сам для меня как ребенок был. Разве можно бросить ребенка?

— Бросила ведь все-таки? — хмыкнув, сказала Аня.

Сжав кулаки, так что побелели косточки на пальцах, Лида закричала — с неожиданной силой, сдавленным, стиснутым криком:

— Молчи! Молчи!..

За полуотворенной дверью бабушкиной комнаты раздался грохот.

На мгновение все замерли — и поняли: это бабушка пыталась взять судно сама.

— О боже, — сказала Нина Елизаровна, бросаясь туда. — Что она, в самом деле… ведь никого чужого в доме.

Аня подошла к лежащей на полу умывальной раковине и легонько пнула ее.

— Кто б нам ее установил все-таки…

Слышно было, как в соседней комнате Нина Елизаровна что-то говорит бабушке.

— Давайте спать ложиться, — так же, как и Аня, в пространство перед собой сказала Лида.

— А чай допивать? — спросила Аня.

— Ты еще хочешь чаю?

Вышла от бабушки Нина Елизаровна.

— Бабушка нарочно его уронила, — сказала она. — Чтобы мы прекратили.

— Есть предложение, мам, чай не допивать, ложиться, — сообщила ей Аня.

Нина Елизаровна согласилась:

— Давайте. — И повторила, теперь для одной Лиды: — Оно ей вообще не нужно было. Специально, чтобы мы прекратили!

Когда раскладушка уже была разложена на своем обычном месте, постели постелены, будильник заведен, чтобы прозвонить утром в свой час, и начали раздеваться, Лида попросила мать:

— Мама, ляжешь сегодня с бабушкой? Я бы хотела сегодня принять снотворное.

Но Нина Елизаровна, оказывается, тоже собиралась сегодня пить снотворное.

— Аня, может быть, ты? — посмотрела она на младшую дочь.

— Ой, да ну что вы ко мне! — с недовольством отозвалась Аня. — Вы же знаете!..

— Ладно, тогда все. Ложусь я, — коротко сказала Лида.

— Тогда я. Сколько все ты да ты… — Нина Елизаровна глядела на Аню испепеляющим взглядом, но та будто не замечала ничего.

— Лидка, а если ты здесь, — сказала она, — ляжешь на раскладушке, а? Мне так на ней надоело. А я на диване. Тебе же все равно.

— Пожалуйста. — Лида согласилась.

Они сходили с Ниной Елизаровной на кухню, выпили там каждая свою порцию снотворного, вернулись, и Лида, дождавшись, когда мать зайдет в бабушкину комнату, выключила свет.

Крутая ночная темень стояла за окном. Лишь уличные фонари далеко внизу разжижали ее кое-где туманными белесыми плешинами.

— Спокойной ночи, Ань, — сказала Лида.

— И тебе, — почти сонно уже отозвалась Аня.

7

Тишина настала в квартире. Дом с четырьмя обитающими в нем женщинами — юной девушкой, для которой жизнь была еще сплошной туманной неизвестностью, тридцатилетней ее сестрой, которая довольно отчетливо различала свой путь и разве что неожиданный поворот сулил ей что-то совершенно неведомое, их матерью, не осознавшей еще, что все развилки на ее дороге кончились, что дорога уже привела ее к тому конечному пункту, к которому она стремилась, и старухой, изжившей свой век, выбредшей на обочину и поджидающей своего последнего часа — дом этот погружался в сон.

И вдруг со страшным грохотом полыхнуло, раздался дикий Анин крик; Лида, вскочив с раскладушки и дернув шнур выключателя, увидела, что Аня, держа почему-то в руках одеяло, стоит на диване и губы у нее трясутся.

Из бабушкиной комнаты, с насмерть перепуганными глазами, вылетела Нина Елизаровна.

— Что такое?! Что случилось?! — закричала она истошно.

— Я одеяло… — продолжая все так же стоять на диване, дрожащим голосом заговорила Аня, — оно сбилось в пододеяльнике… я подняла его ногой, чтобы встряхнуть, и тут это… я подумала, война… атомная бомба взорвалась…

Во время этой ее сбивчивой речи Лида глянула на ружье, как-то небрежно-косо висевшее на медвежьей голове, глянула туда, куда смотрели стволы, забралась к Ане на диван, сняла ружье и понюхала замок.

— А оно, оказывается, и в самом деле было заряжено. Ты ведь взводила курки? — посмотрела она на Аню.

— Я его только попугать хотела… я не думала! — в Анином голосе сейчас прозвучал уже не испуг, а ужас.

— Вот тебе и на, — проговорила Нина Елизаровна растерянно. Происшедшее объяснилось, страшного ничего не произошло, и сердце ее тут же встало на место.

Лида, по-прежнему держа ружье перед собою, вдруг начала смеяться.

— Заряжено… оказывается… оказывается… Нажала бы… и все, нет его… надо же!.. — говорила она сквозь странный этот свой смех и все смеялась, не могла остановиться, и на смех уже это не походило, скорее на рыдания.

Нина Елизаровна подошла к дивану, забрала у нее ружье и отдала его Ане, выпустившей наконец из рук одеяло.

— Перестань! — дотянулась Нина Елизаровна до Лидиных плеч и сильно встряхнула ее. — Перестань! Что ты мелешь?! — Она еще и еще раз тряхнула ее. — Как оно могло быть заряжено, с какой стати?

Аня понюхала стволы — пахнут ли порохом, понюхала, как и Лида, замок и повесила ружье обратно на медвежью голову.

— Курки спущены, — сказала она. — А я их взводила, точно помню.

— Точно, точно… — Лида перевела дыхание. Раздиравший ей грудь смех, может быть, не без помощи Нины Елизаровны оставил ее, она успокаивалась. — Вон, поглядите на обои… в углу под потолком.