Звезда бессмертия

А может быть и такое… Вы только не обижайтесь, капитан. Все это я перечисляю в чисто теоретическом смысле, – сбавил он тон, встретив сердитый взгляд молодого капитана. – Но ведь в семь утра ваши ближайшие соперники на канадском катамаране “Тирд Тертл” находились в точке с координатами четырнадцать градусов северной широты и шестьдесят семь градусов западной -долготы, то есть на расстоянии в триста двадцать четыре мили от Порт-оф-Спейна. Как это прикажете понимать? Ведь они прошлогодние чемпионы мира.

– Все очень просто, комиссар, – вмешался в разговор, ставший нелицеприятным для обеих сторон, молчавший до сих пор Винденко. – Во время шторма, перешедшего затем в ураган, мы в течение пяти часов шли вперед под парусами со средней скоростью шестьдесят пять узлов, а они дрейфовали на месте, отдавая все силы борьбе за плавучесть судна, его сохранность.

– Да, – согласился с Александром Павловичем второй комиссар. – Досталось им всем крепко. У испанцев сломались обе мачты на их “Критерио-20”. Яхту пришлось поднять для ремонта на плавбазу. Ну, они еще, пожалуй, возьмут свое. А вот французский “Океаник” и швейцарская “Гелюсез” совсем сошли с дистанции. На обоих от ударов молний вспыхнули пожары. Люди в борьбе с огнем сильно пострадали. И то хорошо, что кто-то успел предупредить плавбазу о неожиданном урагане, который, как потом выяснилось, шел узким фронтом на норд-вест шириной всего сто двадцать миль и промчался к Североамериканскому континенту, не зацепив даже Ямайки.

– Плавбазу предупредили мы, – тихо сказала Таня по-испански. – А если они в чем-то еще сомневаются, капитан, – продолжала она, уже на родном языке обращаясь к Олегу, – то давай прокатим их с ветерком по акватории порта.

– Правильно, Танюша, дело говоришь, – поддержал ее Александр Павлович. – Пусть только уважаемые члены регистрационной комиссии и комиссары не забудут засчитать нам потерянное время.

Олег посмотрел прямо в глаза старшего комиссара.

– Если вы не против, попрошу по два человека в каждый поплавок, двух – к агрегатам, еще двух – в кубрик с членами экипажа, а вас и вашего помощника приглашаю пройти вместе со мной в рубку управления. Потом составим акт. Чтобы в будущем не было подобных осложнений.

– О! Это именно тот выход, о котором мне было неловко вас просить, капитан, – склонил голову комиссар.

Через десять минут, описывая довольно большую дугу радиусом в десять миль по акватории Порт-оф-Спейн, тримаран развил скорость, с которой два часа назад подходил к острову; Катера прибывших, рассчитанные на плавание вблизи порта, безнадежно отстали. Старший рассыпался в изысканных извинениях.

– Да, техника теперь с каждым годом шагает все дальше вперед, – не скрывал он своего удивления. – Но подобного лично я не надеялся увидеть своими глазами, хотя мне только пятьдесят и здоровьем бог не обидел. Лично сообщу об увиденном и в оргкомитет, и на плавбазу, и в Браганеу, где, как вы знаете, находится второй пункт регистрации.

– Только, пожалуйста, без лишних деталей и подробностей, – попросил Олег. – Просто подтвердите достигнутую в вашем присутствии скорость. А после регаты мы сами охотно и очень подробно расскажем о путях ее достижения.

– Понимаю и буду нем, как рыба. И я, и мои коллеги. Это мы вам гарантируем.

Акт задержки тримарана в целях проверки его скорости при использовании только парусных движителей подписали все десять членов регистрационной комиссии. Учитывая большие возможности тримарана и ту весомость, которую приобретал каждый час задержки для его экипажа при наличии попутного крепкого ветра, им засчитали вместо двух пять часов простоя, и в начале одиннадцатого “Семен Гарькавый” снова двинулся курсом зюйд-ост к экватору, подгоняемый крепким попутным пассатом.

Спустя два часа, они увидели берега Венесуэлы.

Ветер стал мягче, и тримаран заметно сбавил скорость. Он одолевал теперь за час не более пятнадцати миль, и Олег вместе с Александром Павловичем весь день беспрерывно меняли курс, направляя судно искать ветер то как можно дальше от берега, то приближаясь к нему почти вплотную, на сколько позволяли условия регаты.

Из-за страшной духоты даже вечером никто не хотел выходить на палубу. Температура воздуха за пределами внутренних загерметизированных помещений корабля всю ночь не спадала ниже тридцати пяти градусов, а влажность его ощущалась просто физически. Все четверо за ночь по несколько раз освежались под душем. Их примеру охотно следовал Джек. Постояв несколько секунд под прохладными струйками воды, он старательно отряхивался, а потом с важной медлительностью вышагивал к Тане за занавеску и укладывался на ее постели калачиком.