Звезда Даугрема

Зезва приподнялся на цыпочки и посмотрел туда, где должны были находиться душевники. Один из монахов наклонился к уху Андриа и что-то шепнул. Лицо настоятеля дрогнуло. Рубцы горели пурпурным пламенем. Он медленно опустил руки, сгорбился. Душевники ушли из храма. Остался лишь глубокий старик, опирающийся на кривую клюку. Зезва знал его, душевник часто приходил в храм, приносил мёд и кислое молоко. И тут он услышал за спиной:

— Вот и славно, в храме дышать сразу стало полегше!

— Ага, свидетель тому Ормаз! Правда, Мевлуд остался, старый пень!

— Кудиана на вас нету, соседи! Пущай бы с нами душевники молились, чай не помешали б…

— Да ладно тебе, сосед. Мы им не мешаем, а они нас ненавидят всей душой…

— Неправда, сосед, чего зазря поклеп на людей строишь? Мы вот с семьёй кузнеца дружим, поди…

На выходе из храма Зезву и Каспера остановил мрачный брат Кондрат. Аинэ уже давно убежала помогать Наире на кухне.

— Что невесел, отче? — спросил Зезва. — Или брат Севдин пива не принес с утра?

Достойный инок неожиданно взорвался. Выходящие во двор эры боязливо сторонились, оглядываясь.

— Ормаза на тебя нет, богохульник! — вскричал брат Кондрат, вращая глазами. — Что за вопросы задаешь, а? Или не видишь, что творится, что происходит?! Цум забыл, или как?

Зезва ошеломленно покачал головой. Каспер положил ладонь на руку Кондрата, в надежде его успокоить. Но тот отмахнулся, взметнул руки над головой, подступил к Зезве. И сразу же сник, опустил голову.

— Прости, сынок… Извини старика…Просто не могу, вот здесь, — инок ударил кулаком в грудь, — вот здесь горит, нет сил терпеть больше!

Из дверей показались монахи, а с ними бледный отец Андриа. Настоятель безошибочно подошел к трем друзьям. Остановился. Ветер слабо шевелил его седые волосы.

— Когда вы едете в Даугрем, дети мои? — спросил он чуть охрипшим голосом.

— Мы собирались дождаться прихода отряда Геронтия Огрызка, святой отец, — почтительно ответил Каспер.

— Хорошо, если так. Значит, встретитесь и с отцом Виссарием.

Андриа вдруг покачнулся. Зезва среагировал первым, подскочил и поддержал настоятеля. Тот вцепился в его руку, и некоторое время приходил в себя. Отдышавшись, повернул незрячее лицо в сторону двух дюжих монахов, что недовольно косились на опередившего их Ныряльщика.

— Спасибо, сын мой…Ничего страшного, слегка голова закружилась.

Подошел отец Севдин, что-то шепнул на ухо Кондрату. Лицо последнего прояснилось.

— Севдин, чревоугодник, — безошибочно окликнул его Андриа, склоняя голову набок. — А, Наира, и ты пришла, сестра. И еще кто-то рядом со мной. Это…

— Я, ваше святейшество, — почтительно проговорил брат Гулверд, прикладываясь к руке слепца.

— Хвала Дейле, дети мои! — Андриа повел плечами. — Холодно сегодня. Давайте пойдем в трапезную. Брат Севдин и сестра Наира наверняка уже все подготовили.

Настоятель улыбался, говоря это. Но Зезва не видел. Он, не отрываясь глядел на Каспера. Юноша нахмурился, опустил глаза и замер: руки Ныряльщика крепко вцепились в рукоять меча Вааджа. Отец Кондрат уже всё понял и, прикусив губу, осенил себя знаком Дейлы. Последние эры выходили из храма, а неуемный звонарь уже вовсю дергал за веревки в колокольне. Взлетели встревоженные вороны, похожие на сказочных черных птиц, что парят в снежном небе.

* * *

— Ну, едрит твою душу, что еще? — подскочил на койке тевад Мурман. — Нападение, а? Отвечай!

— Нет, ваше тевадство, — склонился Аристофан. — Там пленного ыга привели. Я, конечно, прошу прощения, что побеспокоил вас и…

— Заткнись. Веди, где он?

— Рядом, ваша милость, дозорные приволокли — Аристофан машинально поправил перевязь, на которой по-прежнему покоилась его рука. Достойный слуга был бледен, но держался молодцом. Он даже присутствовал на погребении погибших, а затем молча и терпеливо слушал, как Мурман ругает его последними словами. Аристофан не обижался. Он всё понимал.

Ыг оказался совсем молодым. Меховая накидка, обычное одеяние горцев, была выкрашена в красный — это означало, что его еще не посвятили в Круг. Куцая рыжеватая бородка, гордый взгляд горящих черных глаз. Юный воин стоял на коленях в окружении нескольких арбалетчиков, но весь его облик так и светился гордостью и непоколебимой силой.

— Развязать и поставить на ноги, — велел Мурман, зевая.

Арбалетчики хмуро переглянулись, но повиновались. Двое немедленно отошли — один к окну, а второй к дверям, откуда нацелили на ыга самострелы. Тот презрительно сплюнул и дерзко уставился на Мурмана. Аристофан боязливо отошел к солдату у окна.

— Назови имя, род, из какого клана, — тихо, почти ласково проговорил тевад, не спуская с ыга глаз.

Пленник раскрыл было рот, чтобы ответить, его губы скривились, но затем, словно передумав, он опустил голову, пожав плечами.

— Имя, род, клан! — повысил голос тевад, переходя на душевный язык. Глаза ыга блеснули удивлением.

— Ваша милость, — не выдержал один из арбалетчиков, тот, что охранял двери, — что с ним цацкаться? Болт в глаз да в ров, червей кормить!