Звезда Даугрема

Ныряльщик уже начал разворачиваться, чтобы хоть как-то оттолкнуться от ели, за неимением палок, когда снеговики бросились на него. Их огромные ножищи были облачены в грубо сделанные снегоступы, но у Зезвы не было времени удивляться этому открытию. Он отчаянно пытался набрать скорость, втыкая меч в рыхлый снег. Испуганно заерзал мхец, все оборвалось у Ныряльщика внутри. Потому что еще одно снежное чудовище появилось из-за ближайших деревьев.

— Курвин корень, — в отчаянии вырвалось у Зезвы. — Так это за тобой, Медвежонок?

Мхеценыш затих, вцепившись в одежду.

Спасение пришло в виде внезапно усилившейся метели, которая снова закрутила бешенные вихри, погрузив опушку в белую пелену кусающихся снежинок. Зезва услышал разочарованное рычание снеговиков, и, не раздумывая, бросился вперед. Прочь, прочь от ельника, там метель слабее, и их легче увидеть! Куда он бежал, может, прямо в лапы бешено ревевших чудовищ? Но останавливаться не стал. Ветер налетал на покачивающегося лыжника, медленно скользящего по глубокому снегу. До слуха донеслись рычание и хруст веток. Снеговики идут за ним, по запаху идут…Ничего не видно. Только снежное царство вокруг. Плечо, он его совсем не чувствует. Мороз уже пробирает до костей. А затем он услышал новые крики. Тяжело дыша, Зезва опустился прямо в сугроб. Сумеет ли он снова встать?

— Ы-ы-ы-га-а-а!!

Свист. Резкий, усиливающийся. Нет, это не ветер… Зезва похолодел, неловко повернулся, застонал, когда плечо пронзила резкая боль. Проклятый ыг здорово приложился… Громко рыкнул Медвежонок, словно предупреждая, заелозил ножками. И Зезва, совершенно не осознавая, что делает, перекатился по снегу, смешно взбрыкнув ногами в лыжах. Вовремя. Потому что резкий свист оборвался, и не меньше десятка стрел ткнулось в окружающий снег, нашпиговав сугроб, в котором только что отдыхали беглецы. Ныряльщик сплюнул снег, неимоверным усилием поднялся, шатаясь на ветру. Плечо горело. Метель опять стихла, словно тоже решила отдохнуть. Зезва оперся здоровой рукой на меч, на мгновенье закрыл глаза, и двинулся вперед. Если ыгы-лучники его заметят, им с Медвежонком конец. Но в кого они стреляли? Наверное, просто на шум. А может, заметили снежных мхецов? Одна мысль о чудовищах заставила Зезву ускорить ход. Курвова могила, куда он вообще идет? Пока метель не уляжется окончательно, сориентироваться будет трудно. Он в редком ельнике, это уж точно… Или другая опушка? Рычит Медвежонок. Зезва бросился на землю. Новый залп. Арбалетные болты…Курвин корень, значит ыги совсем рядом. Поднявшись, Ныряльщик принялся дико озираться по сторонам. Что это мутно темнеет вот там? Дерево, дерево! Что страшнее — ыговские стрелы или снежные мхецы? Да, пока он на открытом пространстве, и пока бушует метель, мхецам будет трудно его найти, разве что искать по запаху. Но если ыги продолжат обстрел, рано или поздно… Свист! Новые стрелы! Курвин корень, сколько их там, неужели целая армия лучников?! Еще! Ныряльщик резко вильнул вправо, инстинктивно отпрянув от нескольких стрел, уткнувшихся в снег перед ним. Застонав, Зезва бросился в сторону ели, ворвался в заснеженные ветки, долго и мучительно кашлял. Маленький мхец заворочался на груди, и Зезва, откинув полу плаща, встретился взглядом с малышом. Карие глазки внимательно смотрели на человека.

— Медвежонок, как ты, приятель? — прошептал Зезва.

— Мапа… — прошептал мхец и, подумав, добавил: — Тати…

— Тати? — переспросил Зезва, осторожно погладив ребенка по голове. Интересно, сколько ему лет? Будь это человеческий ребенок, малышу можно было дать года два. Похоже, это мальчик…

— Тати, — кивнул мхеценыш. — Мапа…мапа!

Зезва повернул голову, схватил губами снега, сжевал. Затем дал немного снега своему маленькому спутнику. Он вдруг вспомнил, что меч Вааджа так и не засверкал, когда они с Весельчаком снимали с ели сеть. Зезва взглянул на почмокивающего мхеценыша. Меч сверкает, когда рядом страховидл, нелюдь… Ныряльщик на мгновенье прикрыл глаза. В голове слегка прояснилось, плечо по-прежнему ныло, но он, наконец, отдышался. Только вот уже болели ноги.

— Мапа, — тихо повторил Медвежонок.

— Мама, да? — догадался Зезва.

Маленький мхец взглянул на него исподлобья, мохнатые брови сдвинулись.

— Ма-ма…мапа… тати!

— А тати — это, наверное, папа, отец, да?

— Тати!

— Ясно, малыш…

— Тати акер мапа…

Медвежонок прижался мохнатой головой к груди человека, и удивительное, мягкое тепло передалось всему существу Зезвы, словно что-то доброе и необыкновенно нежное прикоснулось к сердцу…

Они двинулись дальше. Перебегая от ели к ели, Ныряльщик думал о своем необычайном спутнике. Откуда взялся здесь, в северных краях, лесной мхец, которых никто никогда не видел севернее Мчера? Почему снеговики так осторожничали? Значит, это они подвесили Медвежонка в той сети. Почему же тогда оставили? Кто-то спугнул их. Но кто мог испугать могучих великанов? Разве что дэвы. Но какой дэв будет шастать по лесу в такую метель. Они слишком умны для таких приключений…