Звезда Даугрема

— Отборные солдаты, — прогундосил Зезва из-под шарфа. — Отправим их на соль, чуть полегче станет. Если только они нас не отправят. На соль, курвин корень.

— А, ну, ребяты, — прокричал Геронтий, — пе-е-е-сню-ю-ю! Чтоб веселей шел чувственный на-най, ха! Косой, запевай!

Заал хлопнул в ладоши руками в перчатках, подпрыгнул на месте и затянул, слегка фальшивя:

* * *

Как у нашего принцепса — вот такой!
Как у нашего принцепса — во-о-от такой!

* * *

Джуджи чуть нестройно грянули припев:

* * *

Вот такой, вот такой!
Принцепс наш мужик такой!

* * *

Заал Косой продолжал выводить:

* * *

Как зайдет в гарем наш принцепс — вот такой!
Как зайдет в гарем наш принцепс — во-о-от та-а-ко-ой!

* * *

Скрипят вражеские башни, беснуются катапульты, и несколько десятков глоток старательно подпевает:

* * *

Девки прячься кто куда, кто куда!
Будет принцепс веселиться — до утра-а-а!!

* * *

Прячет улыбку брат Кондрат, а Зезва Ныряльщик старательно участвует в нестройном хоре:

* * *

Во-о-от такой!
Чувства просто, во-о-от такой!

* * *

Правая башня замерла, затем чуть покачнулась. Орлонос пояснил, что внутри рабочие расчищают снег. Спешить то им некуда. Отец Кондрат громко прочитал короткую молитву Дейле, сдвинул брови и принялся вертеть в руках дубину. Изредка, словно нехотя, плевались мелкими камнями катапульты, а потом снова защелкали баллисты, и защитники с криком бросились кто-куда. «Как девки из гарема принцепса!» — пришла в голову Зезвы глупая мысль, когда он скатывался вниз по заледеневшей лестнице. По дороге больно упал на не до конца зажившее плечо, со стоном поднялся, молча кивая на вопросы отца Кондрата, все ли в порядке «с мирянином».

— А вот надо было, — грозно насупившись, внушал брат Кондрат, — песка смолой на подошвы наклеить, сын мой! Это же тебе не на коне гарцевать с умным видом! Эх, темнота!

— Смолы мало, — прохрипел Зезва, — нечем будет неприятеля поливать.

— В такой-то мороз? Толку от смолы этой, прости Ормаз…

С треском и грохотом обвалилась часть стены, не очень большая, но торжествующий рев осаждающих достиг слуха защитников монастыря. Скрип башен возобновился, и под оглушительный бой барабанов ыги и барады двинулись дальше.

Когда Зезва, вместе со всеми мужественно переждав обстрел, вернулся на стену и быстро выглянул из целой кучи тюфяков, чтобы, как выразился отец Кондрат, «обозреть ситуацию», то увидел две цепи вражеских лучников, занявших позиции впереди палисадов. Множество факелов освещало вражеских солдат, ветер развевал лисьи хвосты на шапках и теребил мех накидок. По короткой команде лучники наложили стрелы, действуя удивительно слаженно. Как один уставились на командира, застывшего на правом фланге. Зезва попытался уловить слова приказа, но слишком большое расстояние не позволило ему этого сделать. Он тряхнул головой, словно в неразборчивом и далеком выкрике были слышны знакомые нотки.

Отец Кондрат силой затащил Ныряльщика назад и громко отчитал, призывая в свидетели Ормаза и Дейлу.

— Погоди ты ругаться, отче, — Зезва опустил шарф и поскреб рукой в перчатке заросшую щетиной щеку. — Не стреляют же пока.

— Но лиходеи вот-вот начнут обстрел, мирянин, а ты дурную башку высунул! Спаси Ормаз, но я не позволю тебе…

— Ыги, говоришь? — усмехнулся Зезва, снова закрывая лицо шарфом. — Хороши горцы, курвова могила! Выучка как у… — он умолк, задумчиво теребя ремень сумки. — Катапульты молчат. Пока.

Катапульты действительно безмолвствовали, не иначе, исчерпали запас камней. Баллисты изредка посылали камень-другой, как видно, опасаясь угодить в одну из осадных башен. Последние уже были так близко, что отчетливо виднелись грубо отесанные брусы и покрытые грязью и снегом скрипучие круги колес. Отпихнув монаха, Зезва снова высунулся и прикинул, что башни были повыше не очень высоких монастырских стен. Он глубоко вздохнул через свой шарф.

Скрип колес приближался. Башни часто останавливались, и из нутра осадной громадины до слуха защитников доносились звуки возни и голоса. Наконец, одна из башен с натужным грохотом достигла стены. Замерла. Зезва сглотнул. По рядам джуджей пронесся голос Геронтия Огрызка:

— Стрелки! Есть чувства?

— А как же! — проворчал в ответ Абессалом Весельчак, шмыгая носом. Проходя мимо Зезвы и отца Кондрата, главный над арбалетами угрюмо кивнул им, не сказав ни слова.