Звезда Горна

Мне только хотелось, чтобы ты не умер… Наверное, ты даже раньше узнал, что у меня есть любовник, чем я сама… Эта гадина в ногах ползала, извинялась, что она не сама, что ее заставили… Потом я поехала в твой дом а тебя уже не было, и никто не знал куда ты уехал… Когда мне сказали где ты, мы поехали с леди Леорой, но ее укачивало и она осталась в Гроугенте… Ночью так страшно в степи, какие-то зеленые огоньки, наверное волки… Я так боялась, что ты уже уехал… Я думала, что больше никогда не увижу тебя… А ты… А ты… -

Она водила рукой по двери, нащупывая ручку, и совсем уже нашла, когда я обнял ее и крепко, крепко прижал к себе.

Верю ли я ей? А еще глупее вопрос можно придумать?

Не знаю, может ли сердце разорваться от счастья, но от нежности точно может.

Яна, все еще всхлипывая, доверчиво прижималась к моей груди. Какая ты к черту императрица, ты моя девочка, маленькая нежная девочка и я жизнь положу, чтобы у нас никогда больше такого не повторилось.

Мы долго сидели в кресле, как в те времена, когда было все так хорошо и как приятно было держать ее на коленях, еще изредка всхлипывающую и целовать.

— Где твои гвардейцы? -

— Там — Яна неопределенно махнула рукой и спросила — Что это была за песня, когда я вошла? -

— Это песня о том, что мы должны были встретиться. Видишь, она не обманула. Ты, наверное, хочешь кушать? -

Она так забавно кивнула головой, что я расплылся в глупой улыбке.

— Пойдем, милая моя девочка. Правда, у нас нет почти ничего, мы совсем не ждали гостей. Но я обязательно что-нибудь придумаю. —

Мы спустились в комнату, заменяющую обеденную залу и я застыл от неожиданности.

Стол, сервированный на две персоны, был заставлен всякой всячиной до такой степени, что мне оставалось только судорожно принять невозмутимый вид.

Наверное, это у меня не слишком хорошо получилось, поскольку Яна с улыбкой взглянула на меня.

— Совсем, совсем ничего нет? -

Я только развел руки, мол, разве это много.

За ужином я окончательно потерял лицо, бегая вокруг Янианны и суетливо предлагая скушать еще кусочек вот этого замечательного (черт знает чего и непонятно откуда взявшегося) в общем, кусочек. Негодяи вокруг, почему я этого всего раньше не видел, впроголодь держали, гады.

Наконец Янианна решительно заявила, что уже объелась, а некоторые личности не любят очень полных женщин и, к тому же еще, верят кому попало.

Вот теперь кофе, не все же такие, как Проухв.

Я пошел к дверям, набрал полную грудь воздуха, чтобы вызвать его самого и только открыл дверь, как чуть не выбил из Прошкиных рук поднос с тем самым кофе.

Налил кофе в чашку, добавил две ложечки желтого тростникового сахару и сливок.

— Попробуй, солнышко. Это называется кофе. Очень бодрящий напиток. Что-то у тебя щечки совсем бледные. —

— Опять, наверное, приворотное зелье? — с улыбкой спросила она.

Господи, какая у нее милая улыбка, я как заново ее открываю.

Яна выпила чашечку и попросила еще.

Я налил и себе, выпив чуть ли не залпом, не почувствовав ни вкуса ни запаха, до этого ли сейчас.

— Вкусно? Тебе понравилось? -

— Он на тебя похож — неожиданно заявила Яна.

— На меня? — вот уж чего не ожидал.

— Ну да. И горький и сладкий и необычный, прямо как ты. И еще сердце от него начинает чаще биться. Наверное, он все же лучше — и она весело засмеялась, посмотрев на выражение моего лица.

— Пойдем Артуа, посмотрим на море. Я видела, оно совсем близко — вновь удивила меня Янианна.

Буквально в три прыжка преодолев лестницу, я схватил сверток с большим полотенцем, лежащий сверху приготовленных в дорогу вещей. Спуститься мне хватило и двух скачков, где тут ступеньки ногами считать, совершенно времени нет.

Сначала мы чинно, держась за руки, гуляли по самому краю прибоя и разговаривали о многих важных вещах. Например, я рассказывал ей, что она самая, самая красивая девушка на свете, что у нее самые замечательные волосы. А улыбка такая милая, и губки такие сладкие, ну и еще много чего, но уже на ушко.

В ответ я тоже услышал немало всего приятного. Особенно мне понравился небольшой монолог, в котором было сказано, что я бесчувственный чурбан, оставляющий девушку надолго одну в постели, где ей очень скучно, очень грустно и очень холодно.

Потом я долго целовал ее, чувствуя, как кружится голова от поцелуев. Это у меня- то, у мужика, немного повидавшего жизнь, да еще от поцелуев? Но почему-то было совсем не стыдно.

Я подхватил Янианну на руки, зашел в воду и осторожно поставил ее на мелкий, щекочущий ноги песок. Нет, без одежды мы остались еще на берегу. Свою я сорвал мгновенно, а с Яны снимал осторожно, даже бережно. Она же стояла и смотрела мне в глаза.

В воде она так доверчиво прижалась ко мне и прошептала чуть слышно.

— Артуа, а здесь в океане…-

— Нет, нет, любимая. Здесь нет никаких чудовищ, есть только теплое, ласковое море.

Не бойся его, оно хорошее. —

Я поднял ее на руки, и мы любили друг друга, и никогда нам не было так хорошо.

И только седой океан тихо ворчал на нас шорохом прибоя…

Я укрыл ее одеялом и присел рядом с постелью, прижав ее руку к своим губам.