Звезда Горна

Я поинтересовался у него дальнейшими планами в области научных изысканий. Внимательно выслушав Цаннера, обратился к нему с заранее продуманной речью:

– Все это хорошо, господин Цаннер, все просто замечательно, но нельзя объять необъятное, и потому у меня к вам серьезное предложение. Мне думается, что вам не стоит метаться из стороны в сторону, а необходимо выбрать одно серьезное направление. Лекарство, получаемое из зеленой плесени, называемой «пеницилл», – вот что должно занимать вас и чему вы должны посвятить себя. Пенициллин – это не панацея, но лекарство, которое избавит человечество от многих и многих болезней, вызываемых теми самыми крохотными организмами, которые были видны в микроскоп. Раненные в бою не умрут от гангрены, простывшие дети – от воспаления легких. Не знаю, удастся ли вам его создать, но это такая цель, которой можно посвятить целую жизнь. Экспериментируйте, ставьте опыты, занимайтесь только этим вопросом, а я обеспечу вас всем необходимым. Объект, из которого можно извлечь данное лекарство, – вы знаете. Получите культуру этих грибков, первыми вашими пациентами будут мышки, а там, глядишь, и до людей дойдет.

К счастью, Цаннер вовсе не такой тщеславный человек, как, например, Капсом, которому помимо результатов необходима еще и слава. Цаннер – истинный ученый, по крайней мере в моем понимании.

Утром я провожал доктора Цаннера, бережно прижимающего к груди обернутый мягкой тканью микроскоп. С кошелем, полным золотых монет, он обошелся не в пример более небрежно – просто засунул его в дорожный мешок.

«Левенгук ты наш, – думал я, провожая его взглядом. – Теперь тебе занятий на всю жизнь хватит»…

Изготовил микроскоп конечно же не сам Гростар, а подручные в его оптической лаборатории, но от этого он был не менее хорош.

Помимо лаборатории Альбрехт имел еще и ювелирную мастерскую, в которой трудилось около двух десятков человек, изготавливающих многочисленные заказы. Кроме того, под его началом была еще и часовая мастерская, специализирующаяся на изготовлении карманных часов, которые вошли в моду сразу, как только появились. Кроунт сделал в Стенборо единственный действующий экземпляр, и я продемонстрировал его Альбрехту. Гростар сразу же загорелся идеей пустить их изготовление на поток. Я свел его с изобретателем, и в результате их совместного труда родились карманные часы, надежные и очень изящные благодаря дизайнерскому таланту Гростара. Дальше было просто – я продемонстрировал их на паре раутов и журфиксов. Аристократия, падкая на всякого рода новинки, живо ими заинтересовалась, что и обеспечило Гростара заказами на долгое время.

Тот поначалу схватился за голову – где я, мол, столько мастеров возьму, изготовление любой шестерни занимает чертову уйму времени! Здесь мне пришлось сказать ему волшебное слово – пресс. Сначала Альбрехт недоуменно посмотрел на меня, затем снова схватился за голову и убежал.

А жаль, мы любили проводить время втроем – я, Коллайн и он. Анри посмотрел на меня недоуменно, и ему пришлось объяснить, что нет разницы между пером для ручки и шестерней для часов. Коллайну тоже хватило пары минут, чтобы понять суть. Штамповка – она и есть штамповка, неважно, где ее применять.

В целях развития металлургии я установил контакт с семьей потомственных сталеваров Монторгейлов, владельцев одного из самых крупных заводов по производству стали, лелея мысль о том, что они станут Круппами своего мира.

Конечно, масштабы семейного дела трудно назвать большими в привычных мне категориях, но в масштабах Империи их производство впечатляло. Там мы пришли к соглашению тоже достаточно быстро: в последнее время семья переживала нешуточные трудности – отчасти из-за неправильного ведения дел, но в основном от действий их прямых конкурентов, которые не стали гнушаться нечестными способами в стремлении разорить Монторгейлов.

Соглашение было полюбовным. Взамен некоторых привилегий моему дому они получили необходимые средства, а также возможность заполучить такие технологии, как мартеновская печь и прокатный стан. Кроме того, пришлось провести разъяснительную беседу с их врагами, чтобы они знали, что им дозволено, а что нет.

Коллайна в горы я так и не отпустил, да он особенно и не рвался, понимая, что основные дела происходят именно здесь. Мы оказались оба правы: Ворон через некоторое время приехал с грузом золота и с известием, что прииск заложен, работает и проблем в ближайшее время не ожидается. Форт же построен как раз в том месте возле брода через реку, где мы так славно бились с вайхами, и удачнее расположения для него не придумаешь.

Янианна полюбила приезжать ко мне в гости без предупреждения. Не то чтобы она стремилась застать меня врасплох – нет, просто ей нравилась моя реакция на наши незапланированные встречи. Хотя о ее визитах ко мне знала вся столичная знать, всякое посещение моего скромного дома она обставляла со всей доступной ей таинственностью. Смешно, но меня это всегда умиляло.