Звезда и шпага

Забили гренадерские барабаны «Скорый марш! Атака сходу!». Гренадерские унтера на бегу кричали, надсаживая глотки: «Штыки примкнуть! Один выстрел — и штыковую!». За их спинами строились в две шеренги лейб-казаки Мясникова, готовы рвануть в атаку с пиками наперевес. Эти злые до драки яицкие казаки были вынуждены большую часть сражений стоять в тылу, охраняя «императора», так что возможности схватиться с врагом были весьма рады.

Гренадеры бежали в атаку колоннами, примкнув штыки, слегка сгорбившись и левыми руками придерживая шапки-митры. Эти шапки были единственным отступлением от формы РККА, внедрённой военспецами Кутасова, и смотрелись несколько непривычно, особенно тем же военспецам. Однако решение ввести гренадерам митры оказалось верным, солдаты Ударного — а после и всех остальных гренадерских или ударных — батальона весьма гордились своей принадлежностью к элите линейной пехоты. Символом этого были, как раз, такие вот высокие шапки с медными налобниками.

Гренадеры ударили сходу в штыки. Только первые ряды батальонных колонн выстрелили вразнобой, без особого эффекта. Завязался новый узел жестокой рукопашной схватки. Такого ещё не бывало, что пехота атаковала кавалерию, да ещё и тяжёлую. Они штыками кололи людей и коней. Преследующие разбегавшегося врага кирасиры, драгуны и карабинеры потеряли монолитность строя, не особенно-то и свойственную кавалерии, шеренги их распались, чем и воспользовались пугачёвские гренадеры. Они рассекали их эскадроны и взводы, вклиниваясь между ними. Дольше всех продержались кирасиры, почти неуязвимые для врага. Штыки скользили по их кирасам, ломались о них, не причиняя им никакого вреда. А всадники лихо рубили их палашами, не давая гренадерам подобраться к лошадям. Ведь спешенный всадник — полвсадника. Но и кирасиры вынуждены были отступить, не смотря на всю злость и относительно невеликие потери. Уставшие от долгой битвы без передышки, драгуны и карабинеры откатились. Кони их устали и едва переставляли ноги, всадники болтались в сёдлах, у многих уже не было сил, чтобы держать оружие — палаши их висели на ременных темляках. А сами карабинеры и драгуны часто клонились к самым конским шеям.

Конница отступила. Медленно откатилась под прикрытие пушек и пехоты. Кирасиры отходили последними, отбиваясь от казаков и сечевиков, то и дело налетавших на отступающих кавалеристов. Те из карабинеров и драгун — а было таких, как не странно, немало — у кого ещё остались силы, на скаку отстреливались из карабинов и ружей. Наконец, им удалось добраться до позиций, а гренадеры Ударных батальонов заняли место разбитых и разбежавшихся солдат. Последние, к слову, также возвращались, занимая места в гренадерских шеренгах. На них косились с презрением, однако принимали. Бой идёт, тут не до выяснений. Вот только ставили их в третью шеренгу, однажды побежавшему доверия нет.

Не повезло лишь пехотинцам и спешенным всадникам, что, как не спешили, но не могли поспеть за конницей, даже движущейся столь медленно. Не спасло и то, что отступили они куда раньше, чем кирасир, драгун и карабинеров оттеснили и заставили отойти. На них налетали разъярённые казаки и сечевики, рубили отбивающихся, бегущих, закрывающих голову руками людей. С седла, без пощады. Нанизывали на пики, у кого остались. В общем, это было форменное избиение.

Но именно оно во многом помогло отступающим кавалеристам. Слишком многие казаки и сечевики польстились на более лёгкую добычу, предпочитая не связываться с готовыми к отражению атаки кирасирами и яростно отстреливающимися карабинерами и драгунами.

— Мясников, — обратился Пугачёв к полковнику своей лейб-гвардии, — твои орлы, гляжу, стосковались по хорошей рубке.

— Руки сами шашку лапают, — ответил тот.

— Шашка не баба, полковник, — благодушно усмехнулся «император». — Её лапать без дела не гоже. — Было не очень понятно, о шашке он говорит или всё-таки о бабе. — Пора вашим шашкам крови напиться. Бейте с гренадерами Косухина во фланг врагу.

— Опасно, Пётр Фёдорович, — засомневался Кутасов. — Это наши последние резервы, а у Панина, как ни крути, ещё две бригады осталось.

— У нас тоже ещё кое-кто есть, — усмехнулся Пугачёв. — И, думаю, пора бы…

— Мы готовы, значить, усе. — Человек, сказавший это, от демонстрации усердия даже Пугачёва перебил, отчего страшно смутился.

— Сразу после атаки Мясникова и Косухина, — покровительственно кивнул ему «казацкий царь». — Вот когда придёт время вам ударить.