Звезда Ирода Великого

Это имя Цезарь хорошо знал. Аполлодор был римским гражданином, уже не меньше двух десятков лет служившим при дворе Птоломея Авлета и достигшим при нем высокого положения. Последние несколько лет он был ближайшим советником царя и его посланником в Риме. Там его и встречал Цезарь. Тогда Аполлодор показался Цезарю человеком разумным и решительным — он вел переговоры со знанием дела, достойно и умело. По одним слухам, дошедшим до Цезаря, после смерти царя и последовавших за этим событий Аполлодор вернулся на родину, в Сицилию. По другим — он был зарезан на улице неизвестными.

— Проведи его ко мне, — велел Цезарь центуриону.

Центурион кивнул, но остался на месте.

— В чем дело, Аррий? — нетерпеливо спросил Цезарь. — Или ты не понял…

— Я понял, император, — ответил центурион, помявшись, — но…

— Да говори же!

— Мешок, — неожиданно выговорил центурион. — У него мешок.

Цезарь поморщился:

— У кого мешок?

— У него… — Центурион вздохнул. — У этого… Аполлодора.

Наконец выяснилось, что Аполлодор подошел к караульным с большим мешком за спиной и сказал, что ему срочно нужно увидеться с императором. Когда центурион Квинт Аррий спросил его, что это за мешок, и потянулся к нему, Аполлодор резко отстранил руку центуриона, заявив, что если кто-нибудь из них только дотронется до мешка, то гнев Цезаря падет на голову дерзнувшего. Он проговорил это так убедительно, что Квинт Аррий решил не принимать никаких действий, а доложить обо всем Цезарю.

— Мешок большой, обвязанный ремнями, — в конце своего объяснения сообщил центурион, будто это последнее имело в данных обстоятельствах важное значение.

Цезарь улыбнулся:

— Не беспокойся, Аррий, проводи его сюда.

— С мешком? — все же уточнил центурион озабоченно.

— С мешком, — подтвердил Цезарь.

Вскоре за дверью послышались тяжелые шаги и шумное учащенное дыхание, а через несколько мгновений в комнату скорее ввалился, чем вошел Аполлодор Сицилийский с большим мешком за спиной. Лицо его лоснилось от пота, спутанные волосы прилипли ко лбу. Он шумно дышал и виновато смотрел на Цезаря.

— Прости, император, что я позволил себе… — начал было он, но Цезарь остановил его движением руки и, скрывая усмешку, произнес:

— Приветствую тебя, благородный Аполлодор!

«Благородный» Аполлодор, осторожно пригнувшись,

положил свою ношу на пол, оглянулся на дверь, где в проеме все еще возвышалась массивная фигура центуриона.

— Все в порядке, Аррий, — кивнул Цезарь, — ты можешь идти.

Когда дверь закрылась, он вопросительно посмотрел на Аполлодора, а тот, нагнувшись над мешком, развязал ремень. Мешок раскрылся, и… перед Цезарем предстала девушка необыкновенной красоты. Он увидел это сразу, хотя в комнате стоял полумрак: тонкая, гибкая, с выразительным и одновременно нежным лицом, девушка молча, с улыбкой смотрела на Цезаря — с восхищением и любопытством.

— Император, — торжественно проговорил Аполлодор, — позволь представить тебе царицу Клеопатру.

Все еще не пришедший в себя Цезарь пробормотал:

— Приветствую тебя… — и остановился, не в силах продолжить.

Клеопатра сказала, чуть склонив голову набок:

— Я таким тебя и представляла, великий Цезарь, герой галльской войны, победитель при Фарсале, мудрый властитель Рима. Я счастлива, что могу видеть тебя. Позволь до тебя дотронуться?

Смущенный Цезарь только пожал плечами (смущение было ему незнакомо, а потому получилось особенно глубоким), а Клеопатра подошла к нему и легко дотронулась своими нежными пальчиками до его руки у локтя.

Чтобы не молчать, с трудом оторвавшись от созерцания Клеопатры, Цезарь повернулся к Аполлодору:

— Как ты решился на такое? Как вы добрались сюда без охраны? Вас могли схватить по пути.

Аполлодор развел руки в стороны и указал глазами на Клеопатру:

— Невозможно остановить царицу, если она решилась на что-то.

И он рассказал, как они добирались сюда. Тайно покинули лагерь, миновали посты противника, сели в маленькую лодку и с наступлением темноты пристали вблизи царского дворца.

Так как иначе было трудно остаться незамеченной, Клеопатра забралась в мешок для постели и вытянулась в нем во всю длину. Аполлодор обвязал мешок ремнем и внес его через двор.

— Ты удивительная женщина, царица! — невольно воскликнул Цезарь.

— Я — женщина! — лукаво улыбаясь, ответила Клеопатра.

Она не преувеличивала — эта восемнадцатилетняя девушка могла считаться эталоном всех женских прелестей и женских хитростей тоже.

Чтобы не обнаружить ее присутствие во дворце, Цезарь предложил ей для отдыха комнату, смежную со своей. Аполлодор ушел, а она удалилась к себе. Цезарь лег, но никак не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, вздыхал, не в силах отогнать от себя не только образ Клеопатры, но и ее запах, тепло ее тела. Она словно бы обволокла собой его сознание, заглушила все мысли, все чувства, не касающиеся ее. Цезарь никогда не считал себя поклонником плотских удовольствий, к тому же и возраст — ему уже исполнилось пятьдесят три года — предполагал иные устремления. Но сейчас он чувствовал себя мальчишкой, еще не знавшим женщины и изнывающим от страстных желаний.