Звезда Ирода Великого

Через несколько дней Цезарь покинул Антиохию. Антипатр и Ирод провожали его до сирийской границы. Цезарь держался просто, был весел и оказывал Антипатру все возможные знаки внимания.

20. Полководец

Проводив Цезаря, Антипатр и Ирод вернулись в Иудею. До Иерусалима уже дошли известия о назначении Антипатра наместником Иудеи. Гиркан устроил ему торжественную встречу у главных ворот города. Ворота были украшены цветами, на высоком помосте, устланном коврами, восседали первосвященник Гиркан, Фазаель и Малих, в последнее время сблизившийся с Гирканом. Перед помостом выстроились ряды воинов, их шлемы и латы ослепительно блестели на солнце. Огромные толпы народа, едва ли не большая часть всех жителей Иерусалима, окружали помост и равнину перед воротами. Когда Антипатр подъехал и спрыгнул с седла, Гиркан сошел с помоста и под приветственные крики солдат и шум толпы накинул ему на плечи пурпурную мантию и собственноручно завязал тесемки. Потом он, пропустив вперед Антипатра, снова взошел на помост.

Сначала Гиркан обратился с речью к народу, объявив о его назначении, восхваляя его доблесть и мудрость.

Когда наступила очередь Антипатра, он сначала медленно обвел глазами толпу, потом, подняв правую руку, заговорил громко и уверенно.

Он сказал, что люди, преданные первосвященнику Гиркану, будут жить счастливо и спокойно, наслаждаясь благами мира. Всякий может не опасаться за свое имущество, и он, Антипатр, будет строго следить за соблюдением древних законов и обычаев. Но тот, кто даст обольстить себя несбыточными мечтами о свободе, кто даст увлечь себя мятежникам, тот найдет в нем, Антипатре, деспота вместо заботливого друга, а в первосвященнике вместо отца страны — тирана, в римлянах и Цезаре вместо руководителей и друзей — врагов.

— Потому что, — закончил он чуть хриплым от напряжения голосом, — римляне не потерпят унижения того, кого они сами возвысили.

Люди слушали затаив дыхание. Когда речь завершилась, раздались приветственные возгласы. Но это кричали солдаты. Народ молчал, и Ироду, стоявшему за спиной отца, это молчание показалось зловещим.

Антипатр не только смирился с возвышением Малиха, но и открыто выказывал ему знаки уважения и дружбы. Когда Ирод спросил отца, почему он это делает, и прямо заявил, что Малих тайно ненавидит всю их семью, Антипатр ответил:

— Ненавидит так же, как и большинство жителей Иудеи. Но, во-первых, подумай, за что им нас любить, а во-вторых, Малиха любит народ, и он необходим нам сейчас не меньше, чем Гиркан.

— Значит, пройдет время, и, когда они будут нам не нужны, мы сможем легко избавиться от них? Правильно ли я понял тебя, отец?

— Нет, неправильно. — Антипатр пристально смотрел на сына, как бы оценивая в нем что-то. — Я хочу, чтобы они приняли нас. Не полюбили — этого мы никогда не сможем добиться, — но приняли. Чтобы они не видели в нас захватчиков, подобных римлянам, но поняли, что мы отстаиваем их интересы.

Выдержав взгляд отца, Ирод усмехнулся:

— Ты желаешь, чтобы я отстаивал интересы Малиха? Разве ты забыл, как они, Малих и Пифолай, вели себя, когда Александр поднял мятеж и шел на Иерусалим или когда Пифолай с тысячью воинов ушел к Аристовулу?

— Я ничего не забыл, — с досадой на лице произнес Антипатр, — Но не забывай и ты, что с ними вместе шли люди, очень много людей, а они — наш народ, и другого нам не дано. Нельзя покорить их одной лишь силой оружия — к строгости необходимо прибавить любовь. Вспомни Цезаря и наше возвышение — он умеет прощать врагов и делать из них друзей, — Антипатр помолчал и вдруг, покачав головой, проговорил с горечью: — Ирод, Ирод, я боюсь за тебя!

Ирод ушел недовольный и встревоженный. Он был недоволен, что отец снова заговорил об этой проклятой любви. Представляя себе лицо Малиха, Пифолая или любое другое лицо из толпы, Ирод сжимал кулаки — он ненавидел их всех и чувствовал, что никогда не примет слов отца.

Встревожился же он от горечи Антипатра, с какой тот говорил: «Ирод, Ирод, я боюсь за тебя!» Надо было знать железный нрав Антипатра — если уж он выказывает свои чувства так явно, то, значит, по-настоящему недоволен сыном. А ведь после возвышения Антипатра Цезарем Ирод ждал, что отец назначит его на высокий пост. Он был уверен, что так оно и будет — на кого же еще опираться отцу, как не на него, Ирода? Но после этого неприятного разговора уверенности в нем значительно поубавилось, а тревога возросла.

Через несколько дней во дворце Гиркана собрался государственный совет. Кроме первосвященника и Антипатра присутствовали все члены Синедриона, а также Малих и оба брата — Фазаель и Ирод. Несколько часов длилось обсуждение. Вопросы были разные — от крупных, определявших государственную политику (отношения с наместником Сирии, союз с Аравийским царством), до мелких (ремонтные работы в одном из притворов Иерусалимского храма или штрафы с торговцев, загрязнявших рыночную площадь). Причем обсуждение незначительных вопросов зачастую вызывало особенно бурные споры.