Звезда Ирода Великого

Всю обратную дорогу Антипатр молчал, был угрюм и задумчив. А Ирод все никак не мог отойти от впечатления, произведенного на него настоящей римской латынью, и в топоте копыт, в свисте ветра в ушах ему слышался голос серебра и стали, стали и серебра.

Вернувшись в Массаду, Антипатр сразу же отправился к Гиркану. Тот, как и всегда, сидел в комнате с плотно занавешенными окнами. Светильник на столике у кресла светил неярко. Низко согнувшись, держа на коленях свиток, первосвященник читал. Шерстяная накидка прикрывала не только его плечи, но и голову.

— 101 т-

Антипатр вошел без стука и, пройдя мимо испуганно поднявшего голову Гиркана, взялся обеими руками за шторы и рывком раздвинул их.

— Что? Что?.. — едва слышно пролепетал Гиркан.

— Помпей, — громко сказал Антипатр и только тогда повернулся.

— Помпей? Что Помпей?

— Помпей желает видеть иерусалимского первосвященника! — не просто выговорил, но провозгласил Антипатр.

— Меня хочет видеть Помпей? Он сам тебе это сказал?

— Да, сам, — солгал Антипатр, — Он считает твои права на царство бесспорными, но хотел бы видеть тебя, чтобы…

Антипатр не сумел придумать причину вызова к Помпею, замялся, а Гиркан выдохнул:

— Чтобы?..

Антипатр не нашел ничего лучшего, как сказать:

— Чтобы видеть тебя. Ты понимаешь, что я не мог выспрашивать Помпея подробно.

— Не мог выспрашивать Помпея подробно, — как эхо повторил Гиркан. При ярком свете дня, лившегося в окно, его лицо казалось особенно бледным и изможденным.

— Мы должны выехать на рассвете. Помпей не любит ждать, — сказал Антипатр, стоя так, чтобы его лицо находилось в тени. Изобразить бодрость голосом ему было значительно легче, чем лицом.

— Значит, ты считаешь… — начал было Гиркан, и Антипатр почувствовал в его тоне слабые проблески надежды.

Впрочем, Гиркан смог произнести только это, а Антипатр уверенно кивнул:

— Да, я считаю, что Помпей решит по справедливости, — И тут же добавил с поклоном: — Разреши мне уйти, мне надо распорядиться об отъезде.

И прежде чем Гиркан сумел произнести что-либо, Антипатр покинул комнату.

— 102 т-

Первосвященник, оставшись один, болезненно поморщившись, взглянул на светлое окно, отвернулся и слабой рукой еще глубже натянул шерстяную накидку на голову.

А Антипатр, войдя в свою комнату, не раздеваясь и даже не снимая сапог, упал на ложе. Неизвестно, что забрало у него больше сил — трехдневный путь из Дамаска или эта короткая беседа с иерусалимским первосвященником.

На рассвете, в сопровождении всего четырех всадников, они выехали на дорогу, ведущую в Дамаск. Дороги были небезопасны, даже если не считать возможного нападения людей Аристовула, но взять большую охрану Антипатр не решился. Потому что по его плану Гиркан должен был явиться к Помпею обиженным, ищущим заступничества просителем. Антипатр был уверен, что греку Никодиму, посланнику иудейского царя, отказали в приеме так же, как и ему. А значит, Аристовул прибудет в Дамаск сам. И если процессия с дарами римскому полководцу выглядела столь великолепно и величественно, то приезд самого Аристовула во много крат затмит ее. На этой видимой разнице — великолепии Аристовула и скромности Гиркана — строился весь расчет Антипатра. Этот расчет был его единственным оружием, ничего другого в нынешних условиях он не имел.

Перед въездом в Дамаск — стены города были уже ясно видны — Антипатр устроил долгий привал. Не для себя (сам он не чувствовал особенной усталости), а для Гиркана. Он опасался, что первосвященник будет совершенно не в силах предстать перед Помпеем.

Каково же было его удивление, когда Гиркан не просто вылез, но в самом настоящем смысле выпрыгнул из повозки: легко, пружинисто. Таким он не видел его никогда.

— Подойди, Антипатр, — позвал первосвященник и, когда удивленный Антипатр подошел, спросил, указывая рукой в сторону городских стен: — Это Дамаск?

— Да, — отвечал Антипатр, — это Дамаск.

— 103 т-

— Тогда почему же мы остановились?

— Я думал, что нам надо отдохнуть перед тем, как…

Антипатр недоговорил, все еще не в силах поверить

в чудесное превращение немощного Гиркана в Гиркана бодрого.

— Я совсем не утомился, — сказал Гиркан. — И я думаю, что чем скорее мы прибудем к Помпею, тем лучше. Ведь ты сам объяснял мне, что мой брат тоже может приехать к нему. Полагаю, нам лучше приехать первыми.

Антипатр не ответил, все еще плохо веря в происходящее, а Гиркан, пожав плечами, добавил:

— Но если ты считаешь, что лошади устали, будь по-твоему.

И Гиркан ласково улыбнулся стоявшему чуть поодаль Ироду (Ирод с трудом упросил отца снова взять его с собой):

— Пойдем, Ирод.

Так же как и отец, Ирод был удивлен превращением первосвященника — он с опаской подошел.

Рядом, под деревом, солдаты сопровождения раскладывали на траве еду. Гиркан положил руку на плечо Ирода и, опираясь на него, пошел туда. Ирод ощутил тяжесть руки первосвященника и невольно пригнулся.

Когда, пообедав и отдохнув, они снова тронулись в путь, Ирод спросил отца, качнув головой в сторону повозки, следовавшей за ними:

— Отец, мне кажется, он сошел с ума.

Антипатр, не поворачивая головы, ответил:

— Не знаю.