Звезда, которая никогда не заходит

В Финский залив осторожно – из-за своих гигантских размеров – вошел линейный авианосец, носивший довольно-таки пространное полное имя «Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака». Многие из тех, кто был знаком с искусственным интеллектом корабля, обращались к нему кратко – «Призрак», впрочем, прекрасно понимая, «вернувшийся призрак» чего имеется в виду. В том, чтобы называть корабль по имени и разговаривать с ним, не было ничего не обычного. Центральный компьютер линейного авианосца, по словам Алисы, которая немного пообщалась (через Сеть, конечно) с «Призраком», вполне отвечал критерию разумности и с легкостью проходил тест Тьюринга³¹. У них явно имелись общие знакомые – мозг корабля, введенного в строй всего через год после Битвы Битв, знал многих выдающихся деятелей Core. После разговора Алиса сообщила, что через два часа можно будет собраться в кафе, пригласив Александра и Ирину, и всем вместе побеседовать с «Призраком». Роберт, уже привыкший к тому, что в мире есть другие, нечеловеческие, интеллекты, отреагировал на эту идею с энтузиазмом.

Перед обедом четверо друзей из клуба любителей космоса собрались в «Амазонском кафе». Меньше чем через минуту Алиса ответила на вызов по своему портативному терминалу, переключила связь на экраны, встроенные в столик, и Призрак материализовался в виде изображения головы довольно-таки добродушного зверя, напоминающего мультипликационного медведя.

– Это аватар Призрака, – прокомментировала Алиса, – не дайте картинке на экране ввести себя в заблуждение, он три метра в высоту и весит почти тонну.

– Но я очень пушистый и добрый, если вблизи нет врагов, – ответил Призрак, – больше того, в обозримом будущем достойных противников на Земле не останется и я перепрофилируюсь. Буду плавучей базой морских исследователей и строителей – хорошо защищенной, конечно, на случай особых обстоятельств.

– Участие в операции «Му» планируется? – спросила Алиса.

– Обязательно, – подтвердил Призрак, – именно в ней я и попробую себя в новой роли. Тем более, я уже частично демилитаризован.

– Отлично, – сказала Алиса, – у меня есть кое-какие мысли по поводу будущей практики ... но пока это только общие соображения.

Отмечавшийся праздник прежде всего знаменовал собой победу экономической системы Core, основанной на общественной собственности и научном планировании, над своим антиподом, поэтому разговор быстро перешел к историческим событиям, предшествовавшим Битве Битв, – и к существовавшим тогда экономическим воззрениям.

– Как я понимаю, годы перед Битвой Битв были временем всеобщего социального регресса? – спрашивал или, скорее, рассуждал Роберт.

– После Падения регресс был совершенно очевиден, поскольку он был общепланетарным, но он начался раньше, – ответила Алиса.

– Значительно раньше, – подтвердил Призрак, – после победы Великой Октябрьской социалистической революции, создания СССР и успехов первой пятилетки любое движение, не направленное к социализму, было регрессом. Тогда буржуазия прибегла к открытому террору, создав режимы, ставшие известными под общим названием – фашизм.

– Последнее средство? – спросил Роберт.

– Не совсем. Как известно, фашизм – это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала.³²

– Но во второй половине XX века финансовый капитал стал полностью транснациональным, – подхватила Алиса.

– Именно, – сказал Призрак, – и шовинизм зачастую уже не требовался. Если идеи о превосходстве одних наций над другими и звучали, то обычно в качестве идеала подразумевались самые «свободные» и «демократические» страны – то есть или лидер империализма – Соединенные Штаты Америки, или страны, наиболее последовательно проводившие политику террора против трудящихся – вне зависимости от национальной принадлежности говорящего. Пропаганда в средствах массовой информации день и ночь проповедовала превосходство капитализма. Так появилась новая инкарнация старой системы – либерал-фашизм – открытая террористическая диктатура транснационального финансового капитала, опирающаяся, кроме всего прочего, на всепроникающую пропаганду, в том числе и декларирующую классовый мир.

– Пропаганда эта, конечно, была невероятно лживой и нелепой – добавила Алиса.

– Конечно, ведь, опять-таки, следуя заветам своего учителя, добивались не правды, а эффекта. В разных странах приверженцев либерал-фашизма называли – или они сами называли себя – по-разному. Распространенный термин – неолиберализм, хотя в России после Падения либерал-фашисты зачастую были известны как просто «демократы» или «либералы».

– Когда он возник? – спросил Роберт.