Звезда Козодоя

Воздух был такой прозрачный, что казалось, будто он течет, словно вода, сквозь улицы и магазины. Все уличные фонари были увиты тёмно-синими веточками пихты и дуба, а шесть платанов перед зданием электрической компании были украшены множеством маленьких лампочек, — так что казалось, будто это город русалок. Дети в новеньких отутюженных нарядах насвистывали песенки о звездном хороводе[132] и с криками: «Кентавр, кентавр, пусть выпадет роса!», поджигали синие бенгальские огни. Но Джованни низко опустил голову, спеша на молочную ферму. Мысли его были далеко-далеко от царящего вокруг веселья.

Джованни дошел до окраины города, где росло много тополей, тянущихся высоко-высоко в звездное небо. Он миновал черные ворота домика молочника, остановился перед темной кухней, из которой доносился запах молока, снял шапку и сказал: «Добрый вечер». Однако в доме было так тихо, что казалось, там нет никого.

— Добрый вечер! Извините! Есть кто-нибудь? — крикнул Джованни еще раз, не двигаясь с места.

Через некоторое время к нему медленно, будто у нее что-то болело, вышла пожилая женщина и спросила, что ему нужно.

— Сегодня нам не принесли молока, поэтому я сам пришел его забрать, — бодро сказал Джованни.

Потерев покрасневшие глаза и посмотрев сверху внизу на Джованни, женщина сказала:

— Сейчас никого нет. Завтра приходите.

— Но мама больна, молоко нужно именно сегодня вечером.

— Тогда зайдите попозже.

Женщина повернулась, чтобы уйти.

— Хорошо. Спасибо.

Джованни поклонился и вышел из кухни.

Когда он поворачивал на перекрестке за угол, он увидел перед бакалейной лавкой на ведущей к мосту улице стайку школьников. Их черные силуэты смутно сливались с белизной рубашек. Насвистывая что-то и пересмеиваясь, они шли к нему навстречу, светя фонариками. И смех, и свист показались Джованни знакомыми. Это были его одноклассники. У Джованни сжалось сердце, и он даже хотел повернуть обратно, но передумал и смело пошел навстречу.

Ему захотелось спросить: «Вы идете на речку?», однако слова застряли в горле.

— Эй, Джованни, тебе пришлют куртку из бобра! — опять крикнул все тот же Дзанэлли.

— Тебе пришлют куртку из бобра! — подхватили все остальные.

Джованни покраснел и поспешил дальше, уже не соображая, куда идет. Среди ребят он заметил Кампанеллу. Тот только с сочувствием посмотрел на Джованни, едва заметно улыбнулся, будто просил за всех прощения.

Джованни отвел глаза в сторону. Как только Кампанелла прошел мимо, вся кампания засвистела каждый на свой лад. Джованни, поворачивая за угол, обернулся и увидел, что Дзанэлли тоже обернулся. А Кампанелла, продолжая громко насвистывать, шел к мосту, смутно маячившему в отдалении. Джованни вдруг стало так грустно, что он бросился бежать. Маленькие ребятишки, с визгом прыгавшие на одной ножке, зажав уши ладошками, радостно завопили, решив, что Джованни бегает для своего удовольствия.

Джованни все бежал и бежал в сторону черного холма.

Башня Погодной станции

[133]

За пастбищем начинался отлогий подъем, черная плоская вершина холма едва была видна под созвездием Большой Медведицы, и холм казался ниже, чем обычно.

Джованни поднимался все выше по тропинке через лес, уже мокрый от росы. Лишь эта узенькая тропинка среди темной травы и причудливых кустов светилась белой полоской в свете звезд. В траве ползали насекомые, светившие синими огоньками так ярко, что свет их проникал даже сквозь листья. Джованни подумалось, что они похожи на фонарики из «карасуури», которые несли в руках мальчишки.

Миновав черную чащу сосен и дубов, он вдруг увидел бескрайнее небо, в котором ослепительно-белый Млечный Путь тянулся с юга на север, а на самой вершине холма показался башня Погодной станции. Повсюду цвели цветы, то ли колокольчики, то ли хризантемы, даже во сне источающие сладкий аромат. Какая-то птица с криком пролетела над холмом.

Джованни дошел до башни Погодной станции и бросился ничком в прохладную траву.

Во мраке город светились огнями, будто дворец на дне моря, доносился далекий свист, песни и крик детей. Вдали шумел ветер, чуть слышно шуршала трава на холме. Мокрая от пота рубашка Джованни холодила тело. Джованни окинул взглядом поля, тянувшиеся от окраины города далеко во тьму.

Донесся перестук колес. Окошки крошечного поезда мелькали одно за другим, словно цепочка маленьких красных искр. Джованни подумал, что поезд, наверное, битком набит пассажирами, все заняты своим делом — кто яблоко чистит, кто смеется, — от этого ему стало невыразимо грустно, и он вновь поднял глаза вверх.

Ах, эта белая полоска в небе… Она вся состоит из звезд.