Звезда Козодоя

Вдруг издалека, с холодной северной стороны донесся чуть слышный звук, будто звякнул ключ о ключ. Капитан, не медля, схватил бинокль ночного видения и посмотрел в ту сторону. Над чуть заметным белым перевалом в свете звезд виднелось каштановое дерево. На его ветке сидел, глядя в небо, его враг — горный ворон. Капитан отважно выпятил грудь:

— Кар, экстренный сбор, кар, экстренный сбор!

Матросы быстро попрыгали с веток, поднялись в воздух и стали кружиться над капитаном.

— На штурм! — Капитан сам повел свой отряд, устремившийся на север.

А небо на востоке сверкало как белая, только что отполированная сталь.

Горный ворон поспешно спрыгнул с ветки. Раскрыв огромные крылья, он попытался скрыться, но эсминцы уже взяли его в кольцо.

— Кар, кар, кар, кар! — От грохота выстрелов закладывало уши.

Горный ворон взмахнул крыльями и поднялся еще выше. Капитан ринулся следом и нанес, удар клювом в его черную голову. Горный ворон покачнулся и стал падать на землю. Последний смертельный удар нанес старший мичман. Глаза горного ворона подернулись серой пленкой, и его быстро остывающее тело рухнуло в снег на горном перевале, освещенном лучами первого солнца.

— Кар, старший мичман. Отнесем его труп в казармы. Кар. Поднимите его.

— Слушаюсь, — старший мичман поднял мертвое тело, а капитан воронов направился в сторону своего леса, а за ним последовали восемнадцать кораблей.

Вернувшись в свой лес, вороны-эсминцы выпускали белый пар из клювов.

— Ранений нет? Ни у кого нет ранений? — капитан заботливо обходил своих бойцов.

Наступило утро.

Солнечный свет, словно персиковый сок, залил сначала снег на горе, а затем постепенно стек вниз, пока весь снег вокруг не расцвел узорами белых лилий.

Яркое солнце бросило грустный отблеск на вершину снежного холма на востоке.

— На поверку становись! — закричал адмирал.

— На поверку становись! — закричали капитаны.

Все вороны выстроились на заснеженном поле. Капитан-лейтенант вышел из строя, и, вытягивая ноги, подбежал по сверкающему снегу к адмиралу.

— Разрешите доложить. Сегодня на рассвете, на перевале Сэпира был обнаружен вражеский корабль. Наш отряд немедленно вступил в бой и потопил врага. С нашей стороны потерь нет. Доклад окончен.

Вороны-эсминцы от бурной радости роняли на снег горячие слезы.

Адмирал воронов тоже уронил слезу и сказал.

— Отличная работа. Отличная работа. Молодцы! Произвожу тебя в капитаны третьего ранга. Поручаю тебе наградить свой отряд.

У новоиспеченного капитана третьего ранга защемило сердце, и он тоже уронил слезу, вспомнив о горном вороне, который спустился с гор, был окружен восемнадцатью воронами-кораблями и убит.

— Благодарю вас. Прошу дать разрешение на погребение тела врага.

— Разрешаю. Похороните с почестями.

Новый капитан третьего ранга отдал честь, поклонился адмиралу и вернулся в строй, после чего посмотрел на синее небо, туда, где было созвездие Мадзёру. «Господин Мадзёру, прошу вас, сделайте так, чтобы наступил мир, чтобы не нужно было убивать врагов, к которым не испытываешь ненависти, и если для этого потребуется разорвать мое тело на мелкие кусочки, да будет так». Созвездие Мадзёру поблескивало синим цветом на синем небе.

Красивая черная ворониха-канонерка стояла в общем строю, не шелохнувшись, и проливала блестящие слезы. Капитан делал вид, что не видит этого. Завтра вместе с невестой они вновь вылетят на учения. А невеста от радости время от времени так широко разевала клюв, что сквозь него било красное солнце. Но и этого капитан не видел, склонив голову на бок.

ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ МЕСЯЦА НАРЦИССОВ

[11]

Снежная ведьма выбралась из своего логова. Уши у нее торчали, как у кошки, седые всклокоченные волосы стояли дыбом. Путь предстоял неблизкий. Перелетев через блестевшие на солнце кучевые облака, висевшие над западной грядой, она устремилась вперед — далеко-далеко… А в это время по земле одиноко брел маленький мальчик, завернувшись от холода в красное одеяло. Он торопливо огибал подножье огромного снежного холма, крутого, как слоновий лоб,[12] мечтая о том, как, вернувшись домой, он приготовит себе вкуснющую карамель. «Сверну газету в трубочку, дуну через нее на угли — и тотчас же вспыхнут, запляшут на них синие-синие огоньки. Потом брошу на сковородку щепотку коричневого сахара, да добавлю крупного сахарного песка… Потом водички плесну — и готово. Забулькает моя карамелька!» Он только и думал, что о своей карамели — и ноги сами несли его домой. А между тем, высоко-высоко в прозрачном студеном небе величественное солнце все накаляло свое яркое белое пламя. Оно заливало светом все окрестности, освещая каждый уголок на равнине, и заснеженное поле казалось сверкающей, как драгоценность, ослепительно-белой алебастровой плитой.

Два снежных волка, свесив из пастей красные языки, трусцой бежали по самому верху холма, похожего на слоновью голову. Вообще-то снежных волков человеческий глаз увидеть не может. Когда приближается снежная буря, снежные волки прыгают верх, на лохматые тучи — и носятся по всему небу.