Звезда курятника

Пообещав Ирке скоро вернуться, я вошла в здание, поднялась на второй этаж и толкнула дверь «Планиды».

Верочка, сидевшая за компьютером, куда-то исчезла, на ее месте за столом сидела сама Наталья Степановна.

— Добрый день! — оживленно поздоровалась я с начальницей. — А я вот за обедом бегала. Не хотите ли горячую сосисочку?

— Спасибо, но я на диете, — произнесла Наталья Степановна, с тоской во взоре покосившись на мои судочки.

Я не стала ее уговаривать продегустировать принесенное мной «блюдо» и прошла в соседний кабинет. Верочки, к счастью, не было и там. Очевидно, девушка в отличие от начальственной дамы не сидит на диете и пошла куда-то перекусить. Очень хорошо, мне никто не помешает!

В три приема расправившись с остывшей сосиской, я сняла крышечку с верхнего контейнера, открыла тумбу с вязанкой ключей, нашла «номер три» и аккуратно вдавила длинный ключ в замазку. Получилось очень хорошо, Лазарчук меня не обманул, слепочек вышел — просто загляденье!

Вдохновленная первым успехом, я закрыла контейнер с отпечатком правой стороны ключа и положила его в свою сумку, после чего откупорила вторую плошку и снова сунулась в тумбу. Отпечатала на замазке левую сторону ключа и не успела полюбоваться делом своих рук, как услышала голос Натальи Степановы:

— Леночка, где вы?

Я испуганно подскочила, стукнувшись макушкой о крышку стола, и спешно прикрыла дверцу тумбы-ключницы. В просвет между нижним краем стола и полом мне были видны приближающиеся ноги в лодочках сорокового размера. Туфли замерли так близко от моего лица, что я могла рассмотреть царапины на обтянутых кожей каблуках, а потом ноги двинулись в обход стола. Я поспешно развернулась, чтобы встретить Наталью Степановну лицом к лицу.

— Что вы там делаете? — с недоумением спросила начальница, заглядывая в мое убежище.

Я сидела на корточках, держа в одной руке прозрачную плошку с замазкой, а в другой — пластиковую крышечку.

— Что я тут делаю? — повторила я, лихорадочно ища объяснения своим странным действиям. — Я тут ем!

В доказательство я потрясла перед начальственным лицом контейнером с зуботехнической начинкой.

— Но почему под столом? — с огромным изумлением спросила Наталья Степановна.

— Понимаете, я исповедую индуизм, — призналась я, закрывая плошку. — А у нас, индуистов, процесс приема пищи считается интимным, поэтому кушать на виду у других людей не принято. Вот я и спряталась.

С этими словами я выползла из-под стола, повесила на плечо свою сумку и прощально помахала начальнице рукой с зажатым в ней контейнером.

— Индуизм, — оторопело повторила Наталья Степановна.

— Ну, я пошла, — сообщила я, отступая к двери.

— Минутку, Лена! — Начальница шагнула вслед за мной.

Пришлось остановиться и обернуться.

— А что это вы кушали? — застенчиво поинтересовалась Наталья Степановна, подслеповато щурясь на мою плошку. — Что это такое?

— Это зубо… «Зубы дракона, размолотые в порошок и смешанные с молоком священной синей буйволицы»! — В приливе вдохновения я придумала новое блюдо восточной кухни. — Такая специальная индуистская еда, ритуальное кушанье.

— И это вкусно? — начальница с большим сомнением смотрела на неаппетитную синюшную массу в прозрачном пластике.

Я припомнила свои ощущения от дегустации зуботехнической замазки и поморщилась.

— Честно говоря, не очень. Зато страшно полезно для фигуры: во-первых, такой пищи много не съешь, во-вторых, есть выраженный слабительный эффект… Ой! Извините, мне нужно в туалет!

Радуясь тому, как ловко и изящно мне удалось выкрутиться из сложной ситуации, я выскочила из кабинета и понеслась вниз по лестнице, от полноты чувств перепрыгивая через две ступеньки.

Снова пошел дождь, поэтому я нашла Ирку уже в фойе офисного здания. Не обращая никакого внимания на подозрительные взгляды дежурного сторожа за конторкой, подруга меланхолично ковырялась вилочкой в пластмассовой плошке с «Оливье», время от времени отвлекаясь от этого занятия, чтобы приветственно помахать Томке, понуро сидящему по другую сторону стекла, на верхней площадке каменного крыльца. Капли дождя под широкий навес не попадали, поэтому пес не мок, и грусть его объяснялась только необходимостью пребывать в гордом и отвратительном одиночестве.

Взмахом руки с зажатым в ней контейнером я пригласила Ирку следовать за мной, вышла за двери, свистнула собаку и заторопилась на автостоянку, торопясь укрыться от непогоды в теплом и сухом салоне «шестерки».

— Получилось? — догнав меня, спросила Ирка.

— Сделала все в лучшем виде, — похвалилась я. — Оттиски — просто загляденье, ювелирная работа!

— Я тоже сделала то, что ты просила, — похвасталась Ирка. — Заполнила Клавину анкету в лучшем виде!

— Отлично, — сказала я. — Сегодня же завезем ее в «Атлант», пусть рассматривают Клавину кандидатуру, на следующей неделе я еще разок появлюсь там. Авось встречусь с Кочерыжкиным.

— А кто они такие, эти Клушина и Кочерыжкин? — поинтересовалась Ирка.

— Потом расскажу, — пообещала я.