Звезда любви

Губы Джейса тронула улыбка. Такой нежной ветчины он никогда не пробовал, картофельное пюре было сливочным и густым, пшеничный хлеб был таким вкусным, что не верилось, что это хлеб, сухое печенье было легким, словно облако, а соус – однородным и нежным. Онор принесла все это в сарай для угля, где ужинали рабочие, на подносах и в мисках, испускавших пар, полных до краев. Она доказала, на что способна, и у Джейса возникло странное ощущение, что Селесте в отличие от него не очень понравились собственные слова.

– Как вы думаете, Селеста скоро избавится от этой малышки?

Отрезвляющий вопрос Большого Джона тут же заставил всех замолчать.

– Наверное, она не продержится и недели. Она красива и молода, а такие не нравятся Селесте, – наконец проговорил Митч, пожав плечами.

– Жаль, но я думаю, и ты тут долго не задержишься. Селеста занята в основном тем, что увольняет работников и не позволяет хозяину нанимать новых, – пробурчал Большой Джон, взглянув на Джейса.

Джейс нахмурился:

– Зачем ей это?

– Просто в нее вселился дьявол.

– Да ладно, хватит! – Рэнди отодвинул свой стул от стола и окинул всех предупреждающим взглядом. Разговор сразу прекратился. – Мы поели, и, по-моему, эта молодая женщина сейчас придет за пустыми тарелками.

– Я их отнесу, – услышал Джейс собственный голос. – Мне все равно нужно кое-что сделать для нее в кладовке.

– Ну-ну... новая девушка и новый работник, кажется, неплохо ладят, – прокомментировал Митч.

Большой Джон хихикнул.

Рэнди кашлянул.

Джейс взял тарелки и вышел, ничего не ответив.

Они не могли бы ошибиться сильнее, чем сейчас.

– Я буду возражать, – тихо прошептала Селеста.

Она стояла рядом к кроватью Маделейн, непреклонная в своей ярости.

– Я не потерплю эту Онор в моей кухне и в моем доме! Бак нанял ее сразу, как только поужинал. Он велел ей послать кого-нибудь в город за ее вещами, а эта ведьма даже не выразила ему благодарности, – прошипела она в бешенстве.

Темные глаза негритянки были тусклыми от боли. Ее волосы, обычно спрятанные под ярким тюрбаном, были беспорядочно разбросаны по подушке, а черты лица обострились.

– Эта новая кухарка такая же красивая, как ты?

– Нет, конечно, – высокомерно процедила Селеста. – Знаешь, как-то Бак странно на нее смотрит. Он не обращает внимания на ее высокомерие. Он спокойно переносит его, но никогда не стал бы терпеть подобное ни от кого другого, и это меня тревожит.

– Твой муж скоро устанет от нее.

– Я не хочу ждать, пока он устанет, разве ты не понимаешь? Я устала ждать. Я хочу, чтобы его драгоценная «Техасская звезда» превратилась в пыль и развеялась по ветру, а ты в твоем теперешнем состоянии не можешь мне ничем помочь!

Маделейн уставилась на Селесту, сдвинув брови. Она испытывала злость и боль. Она всегда знала, что ее дорогая Селеста – балованное дитя, в юности перенесшее лишения, и в этом был виноват человек, ставший теперь ее мужем. Это дитя было вынуждено торговать своей красотой и телом, чтобы подняться наверх из сточных канав Нового Орлеана. Это дитя, как и она сама, посвятило себя мести, в чем она поклялась у смертного одра матери. Но, несмотря на все это, она балованное дитя. Этот факт никогда не был так очевиден, как в тот момент, когда Селеста вовсе забыла о боли Маделейн и думала лишь о своей мести.

– Чтобы сломанные кости срослись, нужно время, – прошептала Маделейн.

– Ты говоришь, как Док Мэгги, и я этого не вынесу! Воспользуйся твоими ядами... твоими настоями. Они тебя никогда не подводили.

– Ты хочешь слишком многого.

– Нет, не многого! Я хочу, чтобы эта женщина покинула мой дом, слышишь?

Селесту трясло от ярости.

– Все было так хорошо! Кражи скота подорвали финансовое могущество Бака и увеличили мой банковский счет, большинство работников ушли, а твои яды едва не довели его до могилы. Потом вернулся Кэл. И сейчас Дерек – единственный, кто уцелел из всей банды. Кэл – герой нашего городка, а Бак выздоравливает.

– Твой муж не выздоравливает. Я просто предусмотрительно сделала перерыв и стала давать ему меньше. Он никогда не восстановит то, что у него забрали мои травы.

– Мне лучше знать об этом – он выздоравливает, говорю тебе!

– Нет.

– Да! – Помолчав, Селеста процедила: – У него все получилось, когда он вчера занимался со мной любовью. Я была вынуждена терпеть его ужасный старый член внутри себя, стонать и задыхаться, притворяясь, что испытываю страсть.

– Это невозможно!

Глаза Селесты сверкали гневом.

– Ты сомневаешься в моих словах?

– Нет, но...

Селеста стиснула зубы.

– Я приказываю тебе поправиться, Маделейн, – выдавила она из себя.

Маделейн закрыла глаза. Она не приняла ни одного из болеутоляющих лекарств, которые ей оставила Док Мэгги. Она предпочитала более сильнодействующее средство, которое хранила в ящике туалетного столика. Она потом попросит Селесту сходить за ним, чтобы сон, который вызывает этот порошок, никто не нарушил.