Звезда моей любви

Я могла бы подчинить его рассудок своей воле и тем самым контролировать поведение ниуэ, но это бы означало переход к манипулированию его личностью, что само по себе казалось мне чем-то грязным и подлым. Мне пришлось бы обмануть несчастного юношу, а начав обманывать, уже трудно остановиться. С другой стороны, ему пришлось бы полностью впустить меня к себе в душу. Одно из важнейших условий манипуляции сознанием – человек не должен понимать, когда ему лгут. Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить. Можно задавать вопросы, но как заставить отвечать на них правдиво? Палачи и шантажисты умеют проделывать подобное, но меня покамест не прельщает ни карьера палача, ни роль шантажиста. Я хотела только доверия, взаимного и откровенного сотрудничества двух честных разумов. Но еще больше я хотела помочь своему другу, с затаенным ужасом ожидающему приближения неминуемого несчастья…

Я конечно же видела, что с каждым часом ломка у ниуэ становилась все более мучительной. Нам пришлось серьезно сбавить темп движения, потому что юношу трясло как в лихорадке; во время еды руки отказывались ему повиноваться, щеки ввалились, а запавшие глаза, подернутые мутной поволокой, болезненно реагировали на яркий свет. Ночью он никак не мог уснуть, беспрестанно ворочался с боку на бок или же, наоборот, неподвижно лежал на спине, загипнотизированно глядя на все увеличивающуюся Уну, и тихонько стонал.

А на следующую ночь он и вовсе попытался уйти из лагеря… Тогда меня разбудил какой-то подозрительный шорох, и, открыв глаза, я увидела Беонира, неистово бьющегося в сильных руках Ребекки, удерживавшей его нежно, но крепко. Воительница обнимала юношу одной рукой за талию, а другой гладила по голове, утешая и уговаривая подчиниться, словно непослушного ребенка. Утром мы продолжили медленно брести по равнине, но меня повергал в ужас вид донельзя измученного друга, с явным усилием опирающегося на палку и с трудом переставляющего непослушные ноги. Теперь я думала только о том, что необходимо найти подходящее решение для его спасения. Найти срочно, чего бы мне это ни стоило…

Ночь от ночи Беонир мрачнел все сильнее, а в начале третьей недели юноша показал на почти полную Уну и предупредил:

– Осталось две ночи. На третью…

– Не дрейфь, лохматый! – преувеличенно бодрым голосом отозвалась лайил. – Чего ради я, по-твоему, таскаю с собой эту тяжеленную цепь?

– Лучше бы мы взяли с собой сильнодействующее снотворное, – грустно пробормотала я.

– Его действие очень сложно предугадать, – спокойно ответил Беонир. – Нет ни одного снадобья, которое стопроцентно меня усыпит. Цепь все равно бы понадобилась.

– Это… Это будет ужасно. Я чувствую! – виновато вздохнула я, будто в ожидающем Беонира испытании присутствовала и толика моей вины.

– Не хуже, чем всегда, – неловко попытался приободрить меня ниуэ. – Нет, даже лучше.

– Это чем же? – удивленно посмотрела на него воительница.

– Когда рядом друзья, всегда лучше, – серьезно откликнулся юноша, но Ребекка лишь недоверчиво покачала головой и криво улыбнулась. Она боялась за Беонира в сто, нет, в тысячу раз сильнее меня. Наблюдая за своими друзьями, ведущими себя столь мужественно, я пригорюнилась еще сильнее. Неужели их едва расцветающая любовь оборвется столь страшно и трагично?

Однако уже следующие две ночи оказались для ниуэ не самыми приятными – он так и не сомкнул глаз, мучаясь неведомой нам болью и тоской, а утром выглядел осунувшимся и не выспавшимся. Заметив синяки у него под глазами, я настояла на том, чтобы дневной привал длился пару часов, и уговорила юношу провести их лежа. Но, увы, старалась я зря, ибо мои заботы не принесли Беониру никакого облегчения.

Мы расположились на ночлег в большой, поросшей мягким сухим мхом лощине, неспешно перекусили, но разговора не получалось. Предчувствуя приближение чего-то судьбоносного, я даже и не пыталась отвечать на вроде как шаловливые и беззаботные реплики Беонира и Ребекки. Я все глубже погружалась в невеселые мысли, вызванные приходом быстро спускающейся на землю ночи. Наконец ниуэ поднялся…

– Пора! – кивнул он Ребекке, которая вытащила приготовленную цепь.

Беонир сам защелкнул ошейник на своей шее и серьезно посмотрел на воительницу, которая старательно прикрепляла цепь к стволу самого крепкого дерева из всех, имеющихся в округе.

– Милая, прошу тебя, помоги Йохане справиться с этим… Боюсь, она выбрала плохих попутчиков, но теперь уже поздно что-либо менять, – попросил он.

– Мы не плохие попутчики, – ворчливо отозвалась девушка, протестующе морщась. – Просто мы – попутчики с проблемами.

Я сидела на одеяле, поджав под себя согнутые в коленях ноги, и игнорировала все уговоры Ребекки, настойчиво предлагавшей мне лечь и попробовать заснуть. Я не могла заставить себя отвернуться от лежащего под деревом Беонира, совершенно спокойно разглядывающего небо. Ветер донес до нас его тихий голос: