Звезда моря

За столом воцарилась тишина. Кормак уставился на Рейнора, а потом вспомнил о Мэри и Анне. Он украдкой взглянул на них обеих. Лицо жены было спокойным, а у дочери — пылало от возбуждения, Рейнор по-хозяйски обвел комнату взглядом.

— Извините за такой отвратительный рассказ, леди. Я очень надеюсь, что не оскорбил ваши чувства. Но такова жизнь пиратов. Война — наша работа. Кровь — плата за войну. Ты спасаешь свою жизнь, убивая другого.

Уильям ответил за женщин, внимательно глядя на них. Мэри, наверное, половины не слышала, а отгораживать от этого Анну было уже слишком поздно:

— Уверен, они слышали и похуже, капитан. — Он поторопился сменить тему.

Когда разговор перешел к делам и торговле, Анна уже не слушала. Несмотря на все обаяние Рейнора, ей больше нравился Кон Кэсби. Он и пугал, и зачаровывал ее одновременно своей золотой серьгой, кинжалом с ручкой из слоновой кости, с которым он не расставался даже за столом. Она редко говорила с ним, но наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. И порой ей казалось, что он тоже смотрит на нее.

Анна быстро росла. Она замечала это, когда стояла обнаженная перед зеркалом и осматривала себя. Ее грудь стала полной, но первое, что она заметила — это бедра. Всегда плоские, они начинали округляться. Она осматривала свои выпуклости с беспристрастным любопытством. В свои неполные тринадцать лет она была почти такого же роста, как и отец. У нее начались месячные, и она была к этому готова. Фулборн заметила, что девочка слишком быстро растет и рассказала, чего ей ожидать. Анна не могла поверить, что что-то ее так стеснит. Еще одно наказание! Она достаточно натерпелась от ненавистных корсетов и сафьяновых тапочек, сводивших судорогой ее ноги.

— В эти дни ты не сможешь купаться, девочка, есть свинину, пить красное вино, а, если будет слишком больно…

— Больно? Это еще и причиняет боль, Фалли?

— Да, девочка. Некоторым причиняет. Я знаю женщин, которые неделю в месяц не могут встать с постели. А некоторые чуть не сходят с ума от боли.

— А у тебя бывают боли? Фулборн засмеялась:

— Нет, девочка. Из моей жизни это уже ушло навсегда. Мое время прошло.

— Слава Богу! Значит когда-нибудь это все-таки кончается. Сколько же лет мне это терпеть?

— Много, дорогая. Тридцать или даже больше.

— Какую злую шутку сыграла природа над женщинами! Я так понимаю, что нам достаются все неприятности, а мужчинам — все развлечения, Фалли..

— Девочка, нехорошо упрекать судьбу. Разве ты когда-нибудь слышала, чтобы женщины жаловались на свою долю. А теперь иди сюда, я покажу, что ты должна делать, когда начнутся месячные.

Анна слушала, но никак не могла смириться. Когда месячные начались, она с облегчением почувствовала, что особой боли нет, только тяжесть, которая сковывала ее, и мучительная головная боль, делающая ее усталой и раздражительной. Вскоре она нашла хорошее лекарство. Она седлала Фоксфайер и долго стремительно скакала по равнине, пришпоривая лошадь, пока они обе не выдыхались совсем. Часто Анна завидовала Фоксфайер. Ей хотелось быть такой, как она: быстроногой, свободной от этих изнурительных ежемесячных кровотечений.

Отец стал бережнее к ней относиться. Анна чувствовала, что он наблюдает за ней с легкой улыбкой влюбленности на лице, когда она двигалась по комнате, шурша юбками. Уильям всегда замечал ее новые украшения, новые детали в прическе, как она пыталась подчинить себе непокорные рыжие локоны.

— Твои волосы, как пламя, девочка, никогда не обрезай их. Они, как солнце, я мог бы узнать тебя на любом расстоянии среди множества других женщин. — Он нежно проводил рукой по ее волосам. Она успокаивалась и опять думала как уложить эту гриву, чтобы понравилось отцу.

Анне казалось, что ее тело меньше ее самой, и внутри ее росло какое-то незнакомое чувство. Она все чаще замечала, что мужчины смотрят ей вслед, но отводят взгляд, как только она поворачивается. Когда Анна вошла в зал на балу у Дрейтонов, казалось, все повернули головы в ее сторону — и не только мужчины. Женщины тоже скользили по ней завистливыми взглядами.

Филипп Дрейтон, младший сын их ближайшего соседа, приблизился к ней и склонился, чтобы поцеловать руку. Он увлек ее в круг танцующих и робко обнял за талию. Анна с детства знала Филиппа, но сейчас, когда он прикоснулся к ней, его рука была влажная, и сквозь перчатку Анна почувствовала легкую дрожь. Девушка нахмурилась, не понимая, что так обеспокоило парня.