Звезда моря

Семья Суини угрожала судом, но не сама Элизабет. Она осталась в доме своего отца и наотрез отказалась от дальнейших контактов с Уильямом Кормаком. В глубине души она чувствовала почти облегчение, так как считала, что замужество и супружеское ложе не для нее. Мать Кормака, униженная гонениями всего Корка, заболела и, в конце концов, умерла. Она выполнила свою угрозу и завещала все состояние Элизабет Суини и ее будущим наследникам, надеясь, что таким образом заставит вернуться Уильяма к его законной жене.

Элизабет через клан Суини передала распоряжение, что она установит Уильяму ежегодное пособие из наследства его матери, если он будет жить отдельно от своей «личной проститутки». Кормаку пришлось согласиться. У него не было выбора. Доходы от его предприятия не были так высоки, как он предполагал, а практика адвоката стала просто невозможна из-за разразившегося скандала.

Семь долгих лет он жил отдельно от Мэри и Анны, поселив их в доме неподалеку и неплохо обеспечивая. Каждый день, в тайне от всех, Уильям навещал Мэри Бреннан, что придало их страсти ещё больше остроты. Однажды он спросил, что ей больше всего нравится.

— Все, — улыбнулась Мэри. Она перечислила все те прелести, которые они делили между собой: нагота, щипки, покусывания, хихиканье, поцелуи, прикосновения, поглаживания, неистовый бросок и медленные дразнящие волны желания, и так до тех пор, пока страсть не достигнет высшей точки. Он никогда не встречал такого жизнелюбия в женщине и тоже не мог воздерживаться. Когда, однажды, она раздраженно и взволновано подняла вопрос о своем положении в его жизни, он твердо обещал, что они поженятся, как только будут решены его денежные проблемы. Кормак имел в виду некогда богатую флотилию, которая должна была прибыть во время следующего прилива. Мэри поверила ему.

Огромную часть своей любви Уильям отдавал Анне. В ее сверкающих глазах он видел себя и свое будущее. Она быстро росла и становилась высокой, крепкой, не по годам развитой девочкой, очень общительной, красивой, как ее мать, и сообразительной, как отец. Кормак часто брал ее с собой в доки и в город, переодетую мальчиком. Она стала подражать щегольской походке матросов и прятать свои рыжие кудри под маленькой зеленой кепкой. Тем, кто спрашивал, откуда этот мальчик, Уильям отвечал, что это его племянник — сын дальних родственников — приехал погостить у него. Но интересовались немногие.

Элизабет Суини случайно раскрыла откровенные уловки своего мужа, а так же то, что он продолжает любить Мэри и заботиться о ней и ее отпрыске. Без промедления она прекратила выплату пособия, тем самым оставив его без фартинга надежного дохода. Все его уверения, проклятия, вспышки гнева принесли мало пользы. Рос поток клиентов, не желающих больше иметь с ним дела.

Последней каплей было осознание им того факта, что Анна — единственная полноправная наследница его земель и сердца — достигнув восьмилетнего возраста, никогда не имела приличного платьица, не вплетала в волосы разноцветных лент, не играла с китайской куклой и не умела есть вилкой. Но она, казалось, была вполне довольна своей участью, носила мальчишескую одежду, всюду следовала за отцом, подражая ему.

Кормак был твердо уверен в том, что будущее Анны не должно быть заключено в рамки предрассудков кучки тупоголовых лицемеров. Он видел, что ее юному уму становилось тесно в этом маленьком мирке, подобно тому, как она вырастала из старых бриджей. Ее ручки были предназначены для более интересных вещей, чем поломанные ракушки и перья чаек, которые были сейчас ее любимыми игрушками. Кроме того, ей нужна была строгая няня с сильным характером. Анна росла ужасно упрямой, точь-в-точь, как ее мать. Но приличная няня не пошла бы в дом Кормака на службу к такой госпоже, как Мэри Бреннан. Кормак видел, что не может больше оставаться в Корке, восставшем против него.

Поэтому как многие прекрасные сыны Ирландии, он стал думать о том, чтобы покинуть Старый Свет. Он, подобно большинству колонистов, считал Англию своей родиной, но всегда чувствовал себя там чужим, так же, как и на Ирландской земле, которую узурпировали его предки. Но, если он чужак, то почему не в стране чужаков — Новом Свете? Эта идея родилась у него внезапно.

Вскоре в Корке сделал остановку корабль, следующий из южных колоний в Бристоль, чтобы взять на борт партию шотландской шерсти. Он привез небрежно отпечатанные циркуляры, которые переходили из рук в руки в доках и по всей деревне. Вот один такой, приколотый к стене таверны, и прочитал Кормак.