Звезда перед рассветом

– Мало ли что где напишут?! – молодой человек с лицом, похожим на лукошко с прыщами, протиснулся вплотную к Адаму. – Вот я вчера в серьезном вроде бы журнале прочел статью, где автор утверждает, что преданность кайзеру является врожденным качеством для всех людей, родившихся в Германии. Вы верите в эту чепуху?

– Научный поиск не может быть вопросом веры. Только исследование…

– Адамчик, ничего не говори, не прыгай и не разевай рот, – прозвучал позади Адама тихий спокойный голос. – Я буду ждать тебя у лечебного корпуса, справа от входа, за водостоком.

Краем глаза Кауфман заметил ту самую солдатскую шинель и последовательно проделал все то, о чем его только что предупредили: воскликнул: «О Боже!», дернулся всем телом и раскрыл рот.

– Что с вами? – спросил прыщавый студент.

– Мне душно! Здесь совершенно нечем дышать! – с манерностью декадента заявил Адам. – Мне нужно выйти. Немедленно. Позвольте, позвольте!

– Адам Михайлович, вы не можете уйти! Вы же обещали сегодня мне разъяснить…! – полная женщина в очках цепко ухватила Кауфмана за рукав пиджака.

– Ой-вэй, мадам, не разрушайте мои нервные клетки! – с почти невыносимым еврейским акцентом воскликнул Адам. – В них живут мои нервные тигры!

Двух секунд общего замешательства ему хватило, чтобы прорвать круг и достичь выхода из аудитории.

– Как дела? Я вижу, ты популярен… Больше не прячешься в лабораториях?

– Аза ёр аф майне соним! («Такого года моим врагам!» – идиш, идиоматический ответ на вопрос «Как поживаешь?» – прим. авт.) – со слезами в голосе воскликнул Адам и изо всех сил толкнул Арабажина в плечо.

Тот, отшатнувшись, стукнулся об стену. Задетый водосток отозвался гулким стоном. Где-то наверху, в кроне липы, недовольно вскрикнула спросонья потревоженная галка.

– Сволочь, Аркаша, ты что, не мог дать знать?!!

– Да не мог! Истинно не мог! Без памяти валялся – сначала в русинской деревне, а потом в госпитале. А после меня жандарм в оборот взял…

Адам плотно, до боли зажмурился, постоял так, а потом притянул Аркадия к себе. Арабажин осторожно обнял приятеля с выражением некоторого недоумения на физиономии.

– Да, да, да, ты знаешь, что я не выношу чужих прикосновений! – пробубнил Адам, уткнувшись носом в грубое сукно, пахнущее мокрой псиной. – Ты помнишь, как в первом гимназическом классе наш милейший словесник, Тарас Игнатьевич Перепечко, желая утешить, приобнял меня за плечи, а я укусил его за палец… но я должен же почувствовать наконец, что ты – настоящий!

– Ничего, ничего… Конечно, Адамчик, я настоящий, – Арабажин отстранился, держа Кауфмана за плечи, заглянул ему в лицо и, поколебавшись долю секунды, жесткой ладонью стер выступившие сквозь зажмуренные веки друга слезинки.

Адам содрогнулся всем телом и отвернулся. Минута слабости миновала.

– Так ты что, сбежал от жандармов? – глухо спросил он. – На нелегальном положении? Что за личина? Агитатор в войсках?

– Не совсем так. Но светиться мне в любом случае не стоит.

– Едем ко мне в клинику. Там ко всему привыкли и никто не спросит. Скажу: с фронта на консультацию.

– Хорошо, едем.

* * *

– Воистину: встать напротив окна и выть на луну. Право каждого: валяться в канаве, – сказал поэт и писатель Арсений Троицкий старшей медсестре частной психиатрической клиники «Лунная вилла» Варваре Тарасовне.

Варвара Тарасовна молча кивнула. Ее трудно было чем-нибудь удивить, к тому же в ее вязании настало время поворачивать пятку, что требовало некоторой сосредоточенности.

– Как вы полагаете: огонь, который горел, может догореть… совсем? Или, если от него ничего, совсем ничего, ни малейшей искорки не осталось, значит – что-то было не так с самого начала? Но ведь я был талантлив… был, несомненно… Так Адам Михайлович, вы говорите, будет?

– Наверняка я вам не скажу, – Варвара Тарасовна закрыла последнюю петлю. – Но обыкновенно после лекции приезжает и еще часика два-три журналы читает или за бумагами сидит…

Ехали на извозчике. Сначала их сопровождали зеленые призрачные огни, бегущие по трамвайным проводам. Потом потянулись маленькие дома с окошками в крестовых переплетах.

– Да что ж это такое?! – Аркадий изумленно оглядел уютный холл с окном в наклоненной крыше, опустил руку в бассейн, из которого глупо таращились на него золотые рыбки, погладил лист склонившейся к бассейну пальмы. – С ума сойти – «Лунная вилла» – твоя воплощенная мечта!.. Адам, признавайся, ты ограбил банк?

– Нет, Аркадий. Я никого не грабил. Все произошло благодаря тебе.

– Благодаря мне?! Ты сошел с ума! Меня же не было, я погиб…

– Но прежде успел прислать ко мне за справкой Раису Овсову. Помнишь?

– Да, конечно. Возлюбленная бедного Луки. Он…?

– Скончался от ран, не доехав до Петербурга. Выяснить это удалось не сразу. Раиса Прокопьевна довольно долгое время провела в Петербурге. Мы, можно сказать, успели подружиться…

– Гм-м… Бедный Камарич… Бедная Соня…

– Аркаша, немедленно извинись!

– Прощу прощения, – склонил голову Арабажин. – Так вы подружились и…