Звезда пленительнаго

Надо отдать должное Марии Иннокентьевне: после первой же попытки погромить мои магазины (кто-то пустил слух, что в них "придерживают товар чтобы цены поднять"), она почти во всех газетах опубликовала сообщение, что при первом же погроме из данного населенного пункта мои магазины будут вообще убраны. Помогло, но мало: народ хотя магазины и не громил, но приведенные продукты сметал с прилавков почти мгновенно. Так что торговали они сейчас большей частью бананами, чаем, кофе и рыбными консервами.

Однако все же торговали… Иванов — Николай Иудович, которого я посетил вскоре после возвращения, рассказал, что у кого-то в правительстве созрела мудрая идея "национализировать" мои элеваторы. Поскольку-де "страна в опасности", а тут такие запасы зерна пропадают… Идею, сколь ни удивительно, "закопал" Дурново, сообщив уже готовому подписать указ императору, что "если Волков перестанет ввозить винтовки и пушки, то зерно это заберут австрийцы с германцами". Элеваторы остались моими — вот только запасы в них остались весьма скромные, и в свободную торговлю их них попадало зерна немного. Мне же на заводах рабочих кормить надо!

К концу весны, когда посевная уже прошла, всем стало ясно, что изобилия продуктов не будет. И цены медленно, но уверенно поползли вверх. На самом деле это просто форма речи: вверх цены на самом деле пошли, но не очень-то и медленно: в Москве цена фунта пшеничного хлеба составляла уже восемь-девять копеек. А мясо — причем любое — не найти было дешевле, чем за полтинник фунт. Понятно, что народ радости от такого не испытывал, и в одной Москве случалось по десятку забастовок ежедневно, причем почему-то бастующие требовали вовсе не снизить цены на хлеб или повысить зарплату…

Правда, "народное возмущение" ограничивалось пока лишь крупными городами — в мелких людям не до бунтов было. Понятно, что и там народ думать головой не разучился и перспективы в общем и целом видел — но нашлось дело, внимание народа от бунтарства отвлекшее: забота о собственном пропитании. И нашел его мой "великий экономист" Слава Струмилло-Петрашкевич…

Статистика — великая наука, если работая со статданными не только плакать о "прошедшей невезухе", но и на основании этих данных рисовать "перспективы грядущего роста". Или, наоборот, падения — а Слава это делал очень неплохо. И как бы не первым сообразил, что если пахать не на чем, то пахота и не состоится — со всеми вытекающими последствиями. Последствиями печальными и голодными — если не предпринять каких-то действительно экстраординарных мер. Ну он, пользуясь моим отсутствием, эти меры сам и предпринял.

Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих. И единственное, чем утопающему можно помочь — заранее его предупредить о факте утопания. Чтобы он, например, плавать подучился… Поэтому еще с прошлой осени специально назначенные им люди приступили к "предупреждению утопающих". Понятно, что "предупреждать" крестьян — дело малопродуктивное, но насчет горожан я бы так не сказал.

Хорошо, что практически в каждом российском городишке есть свой "информационный центр", замаскированный под продуктовую лавку или забегаловку с пончиками. И когда в них на стенах появились плакаты с предупреждением, народ отнесся к ним довольно внимательно. Тем более и плакаты были весьма наглядными: на фоне изможденного семейства большими красными буквами пылала мгновенно ставшая знаменитой фраза про "утопающих". На нарисованном листе бумаги, которую держал отец нарисованного семейства, было написано, что выращивание картошки — самый легкий путь не помереть от голода.

Большинство городов Империи — маленькие, в них горожан-то всего от пары до десяти тысяч человек. И почти каждая семья, проживая в "собственном доме" — то есть попросту в избе — владела хоть маленьким, но кусочком "свободной" земли. Но — что было гораздо интереснее — обычно и сам город владел изрядным участком, свободным от каких бы то ни было строений — "на вырост". Слово-то "пустырь" — именно городское…

Каждому покупателю вручалась отпечатанная миллионным тиражом брошюрка, в которой — кроме указания на то, что выращивание картошки в тяжелую для Родины годину суть высшее проявление патриотизма — весьма подробно и с картинками была изложена технология добычи ценного продукта из земли. А каждому городскому главе было прислано письмо, написанное лично Александром Волковым (новая типолитография, заказанная аж в самой Америке, обеспечивала изумительное качество печати) с извещением о том, что бесплатное выделение земли под картоху спишет все прошлые грехи как перед Господом, так и перед властями. Вдобавок и в брошюре, и в письме особо указывалось, что два года подряд ценный корнеплод на одном месте выращивать все равно нельзя, а вот парк на вскопанной землице получится замечательный…