Звезда победы

Сазонов присел к ним за столик и заказал себе ужин.

— Совсем отвоевались? Теперь к нам? — спросил он Годунова. — Вы, кажется, последний. Все уже домой вернулись. Много вас, бывших фронтовиков, на заводе.

Общий разговор за столом не клеился. Фомичев подумал, что ему пора уходить.

— Зайди ко мне, — сказал он Сазонову. — Надо нам о второй печи поговорить. Ничего ты на ней не делаешь.

— Как раз собирался к тебе. Я ее сегодня ночью останавливаю.

— Что? — испуганно спросил Фомичев. — Еще что случилось?

— Видел же ты — все больше стынет печь. Придется остановить. На ходу нам ее теперь не поправить.

Фомичев гневно смотрел на Сазонова.

— Почему ты сообщаешь об этом за ужином? Другого времени не нашел? Ты забыл, что на остановку печи требуются разрешения директора и главного инженера.

— Вопрос не о форме, а о существе. Я собирался зайти к тебе и доложить.

— А по существу я запрещаю останавливать печь. Запороли… Лечить ее будем на ходу. Она должна давать медь. Даже на тонну мы не имеем права снижать выплавки.

— Я буду просить снизить нам план.

— Кто тебе позволит? Мы поднимаем завод, мобилизуем все силы. А ты в такое время просишь снизить тебе выплавку! Думаешь, о чем говоришь? У кого ты найдешь поддержку?

— Я думал, что ты поймешь меня.

— Что я должен понять? Удивляешь ты меня, Константин, в последнее время. Очень удивляешь.

— Но ты же видел, как плоха печь! — воскликнул Сазонов с подозрительной пылкостью, словно боясь, что разговор перейдет на другое.

— Еще раз повторяю: остановка — не выход. Надо ее быстро вылечить. Сам приду к вам. Как раз хотел тебе рекомендовать и опытного мастера. Годунов хочет вернуться в свой цех.

— Да? — Сазонов выразительно посмотрел на пустой рукав Годунова. — Трудновато товарищу Годунову будет.

— Трудновато, нет ли, он сам решит.

— А куда же я его поставлю? Кого снимать будем?

— Никого. У тебя сейчас три смены. Пора опять вводить четвертую. Военное время прошло. Годунов встанет мастером четвертой смены.

— По вашему приказу печь должна продолжать работать? — Сазонов в упор смотрел на главного инженера.

— Я приказал вылечить ее на ходу. Через час я буду у тебя в цехе. Все окончательно решим на месте.

Главный инженер поднялся, давая этим понять, что разговор окончен.

«Что с Сазоновым? — думал Фомичев по дороге в заводоуправление. — Нет, таким он никогда не был. Мог он позволить себе полениться, нарушить сроки выполнения приказов. Но ведь теперь он противодействует на каждом шагу. Неужели он мог так близко принять к сердцу мое назначение? Я только подозревал об этом… Но с того самого дня он как-то странно изменился ко мне, стал меньше разговаривать».

Фомичев решил, что в ближайшие дни, когда они поправят печь и он развяжется с самыми неотложными делами, тогда начистоту объяснится с товарищем. Весь этот разговор оставил у него тяжелый осадок. Теперь ватержакетный цех начинал особенно тревожить его.

9

Георгий Георгиевич после большого перерыва принимал рабочих.

Три года назад закончилась война. Немчинов хорошо помнил шумный и радостный День Победы. Празднично сияли лица людей. Вся жизнь, работа отныне приобретали иной смысл.

Почти пять лет со стен цехов не сходили призывные лозунги и плакаты: «Все — для фронта!», «Что ты сделал для победы над врагом?», «Родина-мать зовет!», «Твой труд служит делу нашей победы!». Работали бригады гвардейские, фронтовые. Высшей похвалой были слова «гвардеец производства». Наступил мир. Первые и странные дни.

Заводы, выпускавшие танки и самолеты, минометы и орудия, снаряды и гранаты, перестраивали производство, переходили на мирную продукцию. Для медеплавильного завода с наступлением мира мало что изменилось. Они выпускали медь — металл, нужный как в дни войны, так и в дни мира. Правда, в войну у них появились таинственные спеццехи — номер 1, номер 2, номер 3. Для входа в них существовали особые пропуски, вооруженные часовые стояли у дверей. Несколько рабочих этих спеццехов за успешное выполнение оборонных заказов получили военные ордена.

С концом войны таинственные цехи опять стали механическими, литейными и кузнечно-прессовыми. Они снова начали работать на завод. Работали, как и в войну, в три смены. За войну некогда было ремонтировать оборудование, многое поизносилось, требовало быстрейшей замены, уменьшился резерв запасных частей.

Пришел план послевоенной пятилетки — план восстановления и развития народного хозяйства СССР. Грандиозная перспектива открылась перед народом. В плане говорилось не только о чугуне, стали, прокате, цветных металлах, автомашинах, паровозах, станках, трубах… В нем сообщались и цифры производства велосипедов, патефонов, часов, радиоприемников, фотоаппаратов, духов…

Открывались новые горизонты. Пора счастливого труда для страны, для роста ее. Благородный труд для жизни.

По пятилетнему плану заводу наметили увеличение выплавки меди. Работать стало сложнее. Надо было уложиться в себестоимость, не допускать излишнего расхода материалов, труда, электроэнергии. Словом, надо было считать и считать.