Звезда победы

— А я уж совсем подносился. Придется из доменного уйти, не дождаться мне тебя. А без дела сидеть не могу… К ремесленникам пойду, буду мальчишек учить.

— Ты на своем веку наработался… Я и то удивляюсь, как ты все еще держишься. Откуда у тебя силы берутся?

— А у нас все Клемёновы крепкие были. Дед твой до девяноста лет у печи стоял. Может, от огня и сила у всех была. Степан вот далеко от огня, а ты против него богатырь.

Так вот и стояли под черным небом отец и сын, впервые так потянувшиеся друг к другу, пока их не позвали в дом.

Владимир прожил дома около трех недель.

Несколько раз он заходил на завод, в доменный, и подолгу простаивал на литейном дворе. Тянуло его к печам, к суете работы, в мир, который он знал и любил.

Вечерами Владимир возвращался поздно. Не стоило и спрашивать, где он проводит вечера. Все и так было ясно — у Вари. Она похорошела и расцвела в эти дни, была счастливая и радостная. Девушка и сама сознавала эту новую свою красоту и радовалась ей, смело и открыто смотрела в глаза Семена Семеновича, не стыдясь и не пряча своей любви. И мастер думал: «Пусть будут счастливы! Только бы с войны он вернулся».

В последние дни, которые доживал Владимир дома, он стал беспокойнее и все больше и больше говорил об отъезде.

— Хватит отдыхать, а то без меня войну кончат.

Наши войска в ту осень подходили к Днепру. Степан, всегда такой уравновешенный, спокойный и уверенный в себе, нервничал, все писал кому-то письма, но, кажется, никуда их не отправлял.

Отец решился спросить его, думает ли он поехать, когда будет освобожден его город, узнавать, что стало с его семьей.

Степан неохотно ответил:

— Как я могу поехать? Завод на руках, строительство… Сообщат, если живы. Да и твой адрес у нее есть.

Вопрос отца был неприятен ему. Он не знал, как ему поступить. Не мог он бросить завод, который с трудом выполнял большой план по снарядам. У него поднималась рука написать письмо в Москву с просьбой разрешить поездку для поисков семьи, но не поднималась рука бросить письмо в почтовый ящик. «Тысячи людей свои семьи потеряли, — думал Степан. — Ведь не пускают же за семьями солдат с фронта».

— А ты попроси, тебя и отпустят, — настаивал отец.

— Нет, не могу.

Этого Семен Семенович не понимал.

За несколько дней до своего отъезда, Владимир получил письмо со штампом полевой почты. Писал товарищ, лежавший с ним в госпитале, сообщал, что он сумел добраться до своей части и сейчас готовится опять к боям.

Письмо обрадовало Владимира.

— Эх, надо и мне в свою часть попасть, — мечтательно говорил он. — Своя часть — это как семья. Ты всех знаешь и тебя все знают, ты знаешь, на кого можно положиться, и тебе цену знают.

Провожали Владимира всей семьей. Пришла и Варя. На платформе она стояла под руку с Зиной, как бы уже войдя в семью Клемёновых. К самому отходу поезда на вокзале появился и Степан.

Поезд тронулся. Владимир стоял на площадке и все махал платком, пока не скрылась платформа.

Молчаливые, все вернулись домой к своим обычным, как показалось теперь, делам.

Через несколько дней к Клемёновым зашла Варя и с тех пор все чаще и чаще стала бывать у них, сближаясь теснее с семьей. Семен Семенович так и смотрел на нее, как на близкого к дому человека. «Ишь, тысячница, как парня окрутила», — с ласковым добродушием думал он про себя.

11

Вскоре уехал из дома и Степан.

Произошло это неожиданно и для самого Степана. Еще накануне он рассказывал, что снарядный завод после войны будет перестроен в машиностроительный, и ему предлагают сейчас начать подготовку к строительству дополнительных цехов, составить проект рабочего городка. Отцу это показалось странным. Война еще идет. Рано думать о мирной жизни.

Но вдруг все переменилось.

Ночью позвонили по телефону из Москвы. Степан долго разговаривал с каким-то высоким начальством, и по его голосу отец догадался, что в жизни сына наступает перемена.

— Домой еду, — сказал Степан, повесив трубку. — Приказывают сдать все дела и послезавтра вылететь на самолете.

— Там же немцы! Куда ты полетишь?

— Есть сообщение — бои идут на окраине города и не сегодня-завтра город будет освобожден.

— За семьей, значит? Говорил тебе — напиши. Видишь, понимают люди.

— Не только за этим, папа. Поручают восстановить завод, который я взрывал.

— Совсем с Урала?

— Наверное… Говорят — строил этот завод, хорошо знаю все хозяйство, сам взрывал его, мне и восстанавливать. Ну, конечно, знают, что и семья моя там осталась.

— Так… — старик Клемёнов помедлил. — Что же, Степан, рад за тебя. Домой… Многие домой собираются. Война пошла теперь к концу. А ты вот что… Твои там, наверное, при немцах всего натерпелись. Посмотри, как они там, а в случае чего присылай к нам жену и детишек. Отходим… У нас тут полегче, войной не тронуты.

— Спасибо, папа.

Весь день Степан пробыл на заводе, сдавая дела назначенному на его место заместителю, а вечером приехал домой. Мать начала собирать ему вещи в дорогу.

— Я детишкам сладостей приготовила и кое-что из вещичек.

— Ничего не нужно, — сказал Степан. — А если будет нужда, напишу.