Звезда победы

Как будто близкому человеку хотел поведать он, как трудно ему сейчас. Марина Николаевна удивленно посмотрела на него. Сейчас это был совсем другой человек, не тот, всегда казавшийся ей необыкновенно самоуверенным и высокомерным. Вот он стоит, распахнув пальто, высокий, с черными бровями, тридцатипятилетний мужчина, задумавшись, опять раскуривает трубку. Видно, что ему очень тяжело сегодня.

— Марина Николаевна, если я вас попрошу… Напишите свои предложения о сокращении потерь. Вы ведь хорошо знаете недостатки в цехах.

— Вы можете приказать, — сказала она сухо, словно все еще не верила в того, другого Фомичева, какого разглядела сейчас.

— Считайте это не столько приказом, сколько просьбой.

— Я это сделаю, — быстро произнесла она, устыдившись своего вызывающего тона. — Я даже думала… Может быть, нашей лаборатории установить особый контроль за ватержакетным цехом? Ведь там большие потери меди.

— Вот-вот… Подумайте обо всем, что может сделать лаборатория.

Они подошли к двухэтажному дому, где жила Марина Николаевна, и остановились у высокого крыльца. Дом этот стоял в переулке последним, за ним начинался пологий подъем в гору, где среди зелени кустов и травы проступала каменистая почва и серыми холмиками вставали валуны. Тропинка, виляя, бежала к подъему. Вот бы подняться по ней к вершине горы!..

Жильцова протянула руку. Фомичев взял ее, и она показалась ему удивительно нежной и теплой: должно быть, успела отогреться в кармане.

— К понедельнику-вторнику успеете сделать?

Она посмотрела ему в лицо:

— Постараюсь.

— А чем вы сегодня заняты? — опросил Фомичев.

Марина Николаевна улыбнулась.

— О нет, сегодня я на завод не пойду.

— Что вы! — искренно удивился Фомичев. — Я и не думал. Просто… я хотел сказать… Я поеду на дачу к вашим соседям Немчиновым. Хотите поехать вместе?

Она помолчала, словно не могла решиться.

— Заезжайте.

2

Мысль о совместной поездке на дачу к Немчинову пришла Фомичеву в ту минуту, когда, прощаясь с Мариной Николаевной, он смотрел на ее усталое лицо, вспоминая о ней все, что ему известно. По отзывам многих Марина Николаевна хороший работник. В сорок первом году эвакуировалась на этот завод из Ростова-на-Дону; отец — профессор ботаники — несколькими месяцами раньше выехал с матерью и ребенком Марины Николаевны в Алма-Ата. Муж Марины Николаевны погиб под Харьковом в сорок втором году. Однажды Марина Николаевна выезжала в Алма-Ата за дочерью, но через некоторое время опять отвезла ребенка к родителям. Это немногое Фомичев знал со слов начальника конверторного цеха инженера Гребнева — брата погибшего мужа Марины Николаевны.

Как нехорошо тогда вышло с перемещением Марины Николаевны. Знали друг друга около полутора лет, здоровались, обменивались двумя-тремя шутливыми фразами при встречах, по телефону в часы ее дежурства в диспетчерской. Она всегда доброжелательно смотрела на него. О ней он думал больше, чем о других женщинах, которых знал: всегда оживленная, веселая. Война нанесла ей раны, но вот сумела она устоять перед всеми испытаниями, не сломилась.

Ему вдруг захотелось сделать попытку примириться с ней, восстановить прежние добрые отношения. Фомичева обрадовало, что она не отказалась от поездки.

Утром Фомичев долго просматривал таблицы, которые накануне забрал у Марины Николаевны. Потом пошел по цехам. Немчинову он сообщил по телефону, что задержится на заводе и сможет приехать только во второй половине дня. Потом позвонил Марине Николаевне и сказал, что обстоятельства вынуждают его нарушить данное слово. Он должен побывать в цехах и затрудняется назвать точный час, когда освободится.

— Ну, и все-таки мне вас ждать? — спросила она.

— О, разумеется! Только я не знаю, когда заеду.

— Я весь день дома.

Часа в три Фомичев подъехал на машине к знакомому дому.

Марина Николаевна тотчас вышла в легком светлом пальто, оживленная, радостная.

Дорога широкой петлей охватывала нестерпимо сверкавшее озеро. Сильно парило. Заводский народ проводил воскресный день возле воды. На желтом, с зелеными пятнами тростника прибрежье всюду виднелись бронзовые тела людей, белели легкие палатки, дымили в кустах костры; по водной глади скользили лодки. Откуда-то доносились звуки духового оркестра. Покоем веяло от этой картины людского отдыха.

Марина Николаевна смотрела в сторону озера и синей дымки лесов на горизонте, улыбаясь каким-то своим затаенным мыслям.

Дорога вошла в тишину и безлюдье леса. Солнечные пятна бежали навстречу машине, опьяняюще пахло настоем трав, разогретой солнцем листвой, смолой. В низинах мелькали желтые и лиловые луговинки цветущих баранчиков и медуниц.

Постепенно дорога пошла в гору. Все кругом резко изменилось. Лиственный лес остался внизу, здесь стоял золотистый густой сосняк. Только отдельные березы, словно спасаясь бегством от высоких сосен, выскочили к дороге и здесь остановились, разметав зеленые кудри. На хвое лежали розовые солнечные круги. Замшелые валуны отбрасывали резкие тени.

Марина Николаевна подняла руки, ветер забрался в рукава ее пальто, и она вздрогнула от приятной прохлады.