Звезда победы

— А я купил кандалы и подошвы!

— Это еще что такое?

Сережа, ученик пятого класса, худенький, вытянувшийся в последний год, стоит у порога. Через плечо на ремне у него висит кожаная полевая сумка — подарок фронтовика, набитая тетрадями и книгами; руки просунуты в лыжные кольца, связанные веревочкой — действительно, как кандалы. Из кармана торчат две резиновые полосы. Сережа раздевается и сразу приступает к работе: приколачивает к лыжам резиновые полосы, укрепляет кольца на палках.

— Ты хоть скажи, какие отметки сегодня получил?

— Две четверки.

— За что?

— По географии и русскому письменному.

— Не стыдно тебе за географию четверки получать? Такой легкий интересный предмет.

— Да я остров один забыл, вот она и поставила четверку.

Ему сейчас не хочется говорить об уроках, он поглощен работой.

Анисья Романовна зовет сына обедать, но Сережа машет рукой: некогда ему.

Оля спохватывается:

— У, достанется мне от Василия Ивановича.

Девушки связывают книги и уходят.

Уже темнеет. Сережа умчался с лыжами на улицу. Со стола все убрано. В доме тихо, только щелкают часы. Анисья Романовна надевает праздничный костюм; на собрание она придет прямо с молочно-товарной фермы, где ее с утра ждут.

Но на ферму в этот день ей попасть не удается.

Открывается дверь, и входит Петр Михайлович Потапов — бригадир второй полеводческой бригады и парторг колхоза. На нем полушубок, по-военному туго перетянутый поясом, начищенные поскрипывающие сапоги, в руке планшетка. Лицо чисто выбрито, на гимнастерке белеет аккуратно подшитый подворотничок. Офицер запаса!

Петр Михайлович весело здоровается:

— Ага, захватил! Приехала с завода! Ждал тебя, Анисья Романовна.

Уже от многих людей она слышала сегодня эти слова.

Парторг расспрашивает ее, как прошла сессия, какие приняты решения, что по плану культурного строительства должны сделать турбинцы.

— Каждому колхозу благоустроенный клуб! — это правильно. Изба-читальня свое отжила, культурные потребности народа выросли, — соглашается Петр Михайлович и предлагает: — Пойдемте-ка вместе в наш клуб. Посмотрим, как там к собранию приготовились.

В клубе они обходят зрительный зал, читальню, библиотеку, комнату для занятий, где сейчас помещается избирательный участок. В большом доме везде топятся печи, постреливают дрова; пахнет хвоей от гирлянд, которыми украшены большие портреты Сталина при входе в клуб и на сцене.

В читальне сидят мальчишки — самые ранние посетители — и азартно играют в шашки, шелестят страницами журналов.

Анисья Романовна и Петр Михайлович заходят к заведующему клубом Косте Буханцеву, сыну бухгалтера. В лампочке чуть покраснели волоски, потом яркий и ровный свет разливается по комнате.

— Вот и новые выборы подошли, — задумчиво говорит Анисья Романовна. — Помню, как мы в первые выборы волновались. Выдвинули меня тогда членом участковой избирательной комиссии. Что надо делать, как делать, — плохо знаем. Голосование тайное… Никогда еще так списки избирателей не проверяли — год рождения, месяц рождения, имя, отчество. Чтобы все было в точности. Утром, помню, в день голосования вышла на крыльцо. До открытия участка еще часа два, а на улице уже человек пятьдесят стоит. А морозище! Говорю, что вы, граждане-избиратели, спозаранку собрались? Замерзнете! А они пересмеиваются и отвечают, что спор у них: кто первый бюллетень за народных кандидатов получит. Парторгом Ильичев был, на фронте погиб. Тот говорит, что раз собрались избиратели, то надо массовую работу проводить. Позвали баяниста. И пошли на улице пляски, танцы, песни. Мы сидим, еще раз все проверяем, запечатываем урны, раскладываем списки, бюллетени, а на улице веселье. Вот как хорошо народ первые выборы встретил. Во второй раз все привычнее для нас стало. Теперь уж знают, как происходит тайное голосование, весь порядок выборов известен. А праздник повторяется. Любо смотреть, как сейчас готовятся. И жизнь все к лучшему меняется. В прошлые годы мы в избе-читальне собирались, а теперь смотри-ка, какой клуб отстроили, электричество появилось, радио провели. Растет наше Турбино, весь район, вся страна растет. Кого-то теперь в депутаты выдвинут? — спрашивает она.

Глаза Петра Михайловича загораются веселым, озорноватым блеском. Он смотрит на Анисью Романовну, хочет что-то сказать, но в это время кто-то подъехал к клубу.

— Наверное гости прибыли, — говорит парторг. — Пойдем встретим.

Анисья Романовна недоуменно смотрит на него.

Они выходят на освещенное крыльцо. Ярко светятся электрифицированные транспаранты избирательного участка. Возле розвальней стоят двое мужчин и помогают друг другу снять длиннополые и широкие тулупы, которые в зимнее время берут в дальнюю дорогу. Один из мужчин, всмотревшись в вышедших на крыльцо, кричит:

— Анисья Романовна! Не узнаешь?

— Не могу признать, — отвечает она неуверенно.

— Короткая память. Быстро старых друзей забываешь.

Голос очень знакомый. Но Анисья Романовна боится, что вдруг ошибется, тогда конфузу не оберешься. Приезжие поднимаются на крыльцо.

— И теперь не узнаешь? — говорит гость, протягивая руку. Она у него холодная, замерзшая.