Звезда Сириама

А чуть поодаль, сдержанно улыбаясь, стоит герр Хаген Боост, шеф немецкого отделения, профессор из ФРГ. Невысокий, но жилистый, профессор Боост рано начал лысеть, и жиденькая челочка на его высоком лбу странным образом сочетается с мощной густой бородой, отчего лицо герра Бооста кажется перевернутым. Боост великолепно, хотя и несколько многословно говорит по-английски. Впрочем, лексика его чересчур для меня изобильна, в рассуждениях Бооста я понимаю меньше половины, чего сам Боост, похоже, не замечает. По обыкновению, герр Боост в щегольском и расхристанном молодежном наряде: марлевая богато вышитая рубаха с расстегнутыми манжетами и воротом, открывающим буйно волосатую грудь, ослепительно белые брюки, пестрые кроссовки.

Коллега Боост — бесшабашный и ко всему (в том числе и к себе) иронически относящийся человек, со мной он часто беседует о безработице, которая в отличие от меня ждет его в Дюссельдорфе. С нами Боост едет по праву первооткрывателя: именно он вычитал где-то о пустующих бунгало, которые англичане построили в свое время на Тенассеримском взморье, в местечке Маумаган, даже Тимофей про эти бунгало не слышал.

Вместе с Боостом держится его верный спутник в странствиях, бывший тьютор немецкого отделения Зо Мьин. В прошлом году Зо Мьин ушел с преподавательской работы и открыл ювелирное дело в рангунском районе Окалапа. Элегантный, если не грациозный молодой человек, владеющий по меньшей мере тремя европейскими языками, включая, разумеется, и немецкий, Зо Мьин красуется в пиджачной паре «тропикаль» и в поляроидных очках, стоимость которых равняется трехмесячной тьюторской зарплате. Видимо, дела у начинающего ювелира сразу пошли в гору. Собственно, Зо Мьин потерял право ездить с нами по вузовской подорожной, но, узнав о том, что его профессор собирается в Тенассерим, он добился в департаменте специального разрешения. Вообще частные поездки по стране здесь сопряжены с определенными бумажными хлопотами, и без нашей подорожной Зо Мьину вряд ли удалось бы пробить себе рождественский выезд в Тенассерим.

— Познакомьтесь, Александр Петрович, — сказал Ла Тун, — и вы, Инна Сергеевна, позвольте вам представить: наш новый коллега, профессор французского отделения, мсье Бенжамен Ба…

Мы с Инкой удивленно оглянулись: рядом с нами больше никого не было, лишь поодаль, среди чиновников аэропорта, стоял долговязый смуглый пышноволосый человек в костюме-сафари, похожий скорее на индуса. Смущенно улыбаясь, он приблизился, пожал мою руку, а Инкину поцеловал с истинно французской галантностью, чем заставил ее покраснеть.

— Господа, я только что прибыл, точнее, вчера, — сказал он высоким мелодичным тенорком на вполне сносном английском, — я заменяю мадам Базен и очень хотел бы, чтобы мы с вами стали добрыми друзьями…

Мадам Базен была пожилая женщина, тропики ей «не пошли», она постоянно недомогала и, проработав меньше года, уехала на родину.

— С любезного разрешения мсье У Эй Чу, — нараспев продолжал профессор Ба, видимо, излагая заранее заученную речь, — я бы хотел составить вам компанию в этой увеселительной поездке, если, конечно, вы не будете возражать…

Ну, разумеется, мы не возражали. Я чувствовал, что Инке конфузливый француз понравился: она вообще питала симпатию к застенчивым людям. Что же касается меня, то мне импонировала решимость мсье Ба отправиться с нами в первый же день на край света: лучший способ подружиться с коллегами, согласитесь, выдумать невозможно.

— Профессор Ба, — ревниво сказал Хаген, — в отличие от нас с вами знает бирманский язык.

Француз смутился еще больше, и его смуглое лицо стало темно-оливковым.

— Это правда, джентльмены, — пробормотал он, — по материнской линии я бирманец, и в нашем доме всегда говорили на двух языках. Я бы очень хотел, чтобы мой бирманский язык оказался вам полезен…

Профессор Ба питал явное пристрастие к конструкции «Аи шуд лайк» («Мне бы хотелось»), но произносил ее так отчетливо, как англичане (не говоря уже об американцах) не делают уже лет, наверное, триста.

Кстати, я забыл разъяснить, что титул «профессор» вовсе не говорит о почтенном возрасте и о каких-то исключительных ученых степенях: все руководители отделений именовались здесь профессорами, и ваш покорный слуга — тоже.

3

Между тем Ла Тун, взявший на себя отъездные формальности, вернулся к нам с билетами, мы подхватили ручную кладь и двинулись к выходу. Легкость багажа нашего нового коллеги (он просил называть его просто Бени) меня удивила: через плеча у него висела пестрая матерчатая сумка, хотя и плотно набитая. Возможно, Бени не вполне понимал, в какое громоздкое мероприятие он ввязался, да и времени на серьезные сборы у него не было. Во всяком случае, он шел с таким видом, как будто твердо знал, куда направляется.

— Берегись, Тенассерим, — пробормотал Хаген, — русские идут, рашнз ар каминг.

— Почему русские? — улыбаясь, спросил Бени.

Хагену, похоже, не понравилось, что Бени его расслышал.