Звезда Стриндберга

Он нацепил свои летчицкие очки и сделал несколько гримас – ему показалось, что мышцы лица парализованы.

В ту же секунду, как ноги коснулись дна, стена отпустила его – так же внезапно, как и пленила. Сапоги по щиколотку утонули в тонкой пыли, похожей на золу давно погасшего костра.

Елена опустилась рядом с Доном и притянула его к себе – наручники звякнули. Он, сам не зная зачем, взял ее за руку. Может быть, потому, что это была единственная теплая точка в этом ледяном королевстве.

Перед ними был сводчатый, как в готическом храме, коридор. Стены его светились тем же загадочным лазурно-фиолетовым свечением, но что-то в них… Дон пригляделся: не показалось ли ему? Нет, не показалось – стены колебались, словно занавес в театре… но почему? Здесь не ощущалось ни малейшего ветерка, ни малейшего движения воздуха.

За спиной его коммандос уже выстроились в какие-то понятные только им одним формирования – автоматы в руках, очки ночного видения. Эберляйн наклонился к Фате-ру – они тихо о чем-то разговаривали.

Колеса кресла-каталки утонули в пепле по ступицу. Дон не успел подумать, как же будет передвигаться Фатер, – Елена потянула его за собой в сводчатый колеблющийся коридор.

Сапоги «Др. Мартене» при каждом шаге поднимали облака тончайшей пыли, и Дону было нелегко удерживать равновесие. Они подошли ближе, и Дон увидел, что стены коридора вовсе не стены, а та же невесомая зола, стекающая вниз змеящимися струйками. От гигантской тяжести окружающих каменных громад его отделял только этот водопад праха. Он закрыл глаза и опять представил себе строчки в газете:

Известен мне чертог на мертвом берегу,
Дверьми на север обращен; не достигают
Туда лучи живительного солнца.
Сочится желчью потолок, а стены
Не сложены из тесаного камня,
А сплетены из ядовитых змей;
В чертоге том презренные убийцы
Осуждены искать неверный брод
В потоке ядовитом и бурливом…

Он нерешительно протянул руку – она по локоть утонула в стене. За этой виртуальной стеной, похоже, ничего не было – только струящиеся змейки и искрящееся облачко пыли вокруг его вытянутой руки…

Дон, не отрываясь, смотрел на сине-фиолетовые искры. Интересно, не так ли люди представляли себе холодныйад?..

Два древнескандинавских слова «нифль» и «хеймр» означали именно это: «мир, окутанный туманом». Место вечных сумерек, где никогда не бывает полной темноты. В исландских сагах говорится также о вечном холоде, о ядовитых испарениях… Инуиты считают, что ад как раз и находится где-то под водами Северного океана, они называют его Адливун. Хадес – греческое царство теней, а что бы в этом случае сказала бабушка…

– Sheol,– пробормотал Дон. – Преисподняя и есть преисподняя.

Елена тоже потрогала струящуюся призрачную стену, но видела перед собой вовсе не мрачное царство мертвых. С той самой секунды, как она сделала шаг в пропасть, она слышала голос матери.

Она испытывала непреодолимое желание идти вперед, погрузиться в этот струящийся прах… светящиеся точки все время складывались в контуры лица, взглядом манившего ее идти все дальше и дальше.

Шевелящиеся губы… они что-то шептали ей, но она, как ни старалась, не могла расслышать слов. Голоса что-то просили у нее, что-то такое, что никто, кроме нее, не мог им дать.

Елена протянула руку к стене. В дожде фиолетовых песчинок рука ее словно бы стала прозрачной, ее окружила красно-золотая рентгеновская аура, стали видны фосфоресцирующие сухожилия и мышцы. Она сложила руку лодочкой, и в ней осталась пригоршня пыли. Поначалу пыль выглядела мертвым прахом, но постепенно мельчайшие кристаллы будто проснулись, и лицо ее осветилось.

Она вспомнила Вевельсбург. Фонду удалось сохранить несколько запечатанных стеклянных ампул с таинственном порошком. Это был материал, с которым она работала с раннего детства, за ней записывали и зарисовывали физические и химические видения, структуру молекул, таинственные внутриатомные связи. Но она больше не хотела снабжать Фатера этими сведениями. Она больше не желала посвящать его в фундаментальные чертежи мироустройства.

Она протянула руку Дону – хотела показать шведу красоту оживших кристаллов. Но он выглядел страшно напуганным. Большие очки его запотели. Вместо того чтобы любоваться невиданным зрелищем, он потянулся к своей сумочке, достал нечто вроде ингалятора и сделал несколько жадных вдохов.

После трихлорэтена в глазах у него просветлело, и он полез в сумку за могадоном. Ему было наплевать на удивленные взгляды Елены – надо было как-то унять сердцебиение, иначе он так и останется здесь, на месте. Он не мог заставить себя сделать хотя бы шаг в этой ледяной преисподней.