Звезда Стриндберга

– Как вы наверняка сами понимаете, – сказал Эберляйн, – приготовления еще не завершены. Мы ждем несколько гостей издалека, без них церемония начаться не может.

Дон сжал губы. Эва в углу дивана сжалась в комок и обхватила себя руками, как бы пытаясь защититься. Синяки на ее лице почти прошли, а от жуткой ссадины под глазом осталось только бледно-розовое кольцо на границе с неповрежденной кожей.

Они долго молчали. Эберляйн то и дело с недоверием поглядывал на часы, словно сомневался, идет ли время или по каким-то причинам остановилось.

Дон не выдержал и нарушил молчание. Он наклонился и шепотом спросил Эберляйна:

– Это ведь нацистский свадебный зал, не так ли?

– Сказать по правде, у меня нет ни малейшего представления, что за безумства творил Гиммлер в Вевельсбурге во время войны.

В его желто-серых глазах промелькнула искорка смеха.

– В таком случае я могу вам рассказать, – внимательно глядя на Эберляйна, произнес Дон. – В этом зале эсэсовцы устраивали особую церемонию бракосочетания. Они называли ее SS Eheweihen. Процедуру разрабатывал лично Генрих Гиммлер. Перед свадьбой невеста должна была предоставить фотоснимки в фас и профиль. К снимкам прилагался специальный документ, удостоверяющий чистоту ее крови, а также генеалогическая справка. Справку требовало центральное бюро по расовым и демографическим вопросам, RuSHA. Если девушка с расовой точки зрения была пригодна, ей выдавали соответствующий документ в их конторе здесь, в крепости.

Эберляйн повернулся на диване. Старая кожа под ним скрипнула.

– В нескольких комнатах отсюда, – продолжал Дон, – размещалась клиника по выведению новой породы людей. Эта программа называлась Lebensborn. В этой клинике расово чистые самки, почему-то не сумевшие найти расово чистого самца, оплодотворялись искусственно. После родов младенца помещали в специальные ясли, где его опять проверяли на расовую чистоту. Lebensborn… вы знаете, что это значит?

Эберляйн демонстративно вздохнул, но промолчал.

– Это значит «источник жизни».

– Я же вам сказал, что не имею ни малейшего представления, чем занимались здесь нацисты во время войны, – сказал Эберляйн. – То, что они получили в распоряжение всю нашу крепость, уже само по себе было большой неудачей. Но вся крепость нам была не нужна, нас интересовала только северная башня.

Он поправил очки и довольно улыбнулся, заметив, что Дон оцепенел.

– В задачу Карла Марии Вилигута входило создать подходящий церемониальный зал для креста и звезды. Для этого и была построена крипта. Это первое. А второе – Фонду требовалось достойное место для заседаний. Это и есть истинное назначение верхнего зала. И ничего больше. За все, что происходило здесь потом, отвечают только Генрих Гиммлер и СС.

У Дона закружилась голова, и он откинулся на спинку дивана.

В приглушенном свете овальных светильников землистая физиономия Эберляйна приобрела розоватый оттенок. Немец подался вперед, теперь он сидел на самом краю дивана и задумчиво щелкал пальцами.

– Мы видимся в последний раз, Дон Тительман, – сказал он, помедлив. – Вы и я – мы видимся в последний раз. Должен признать, вы оказали нам неоценимую помощь. И мне было бы очень жаль, если бы вы до самого конца пребывали в заблуждении, что мы здесь, в Фонде… какие-то… нацисты.

В тоне его прозвучала откровенная брезгливость. Дон подождал, пока Эберляйн закончит изучать ногти на руках, и спросил:

– О какой помощи идет речь?

– Речь идет вот о какой помощи, – медленно повторил Эберляйн. – Вы сделали возможным гигантский прыжок в неизведанные доселе области человеческого знания. Вы нашли звезду Стриндберга и привезли ее сюда. И теперь, когда крест и звезда наконец воссоединились, прерванная работа Фонда будет возобновлена.

– Прерванная работа?..

Рука Дона скользнула в сумку. Ему необходим был любой тонизирующий препарат – наркоз еще не выветрился.

– Дело вот в чем, – сказал Эберляйн. – Там, в Стокгольме… когда я рассказывал вам историю Нильса Стриндберга, я, возможно, кое-что приукрасил…

– Что вы имеете в виду? Что никаких сфер не существует? – Дон заглянул в сумку – на ощупь ничего путного найти не удалось.

– Сфер? – Эберляйн хмыкнул. – Вы же сами видели негативы. И рисунки Стриндберга… вы же тоже видели их своими глазами. И координаты перемещений луча. Что вам еще нужно?

Дон вяло пожал плечами и сделал Эберляйну знак подождать. Он выудил наконец нужные таблетки из сумки. Выщелкнул из конвалюты сразу четыре штуки и положил под язык, не обращая внимания на осуждающий вздох Эвы. Проглотив таблетки, он кивнул Эберляйну – можете продолжать.

– Нет-нет, не сомневайтесь. Все, что я рассказал вам тогда в библиотеке, исторически правильно. Вплоть до того, как экспедиция нашла все-таки вход в Подземный мир. Я не рассказывал вам, что произошло там, во льдах Арктики, после этого. Мы знаем, кто убил Нильса Стриндберга, инженера Андре и Кнута Френкеля. Мы знали это еще в 1901 году.