Звезда сыска

Петруши за буфетом не было, видимо, отлучился куда-то. Но, не поблагодарив его, уходить мне не хотелось. Поэтому поставив стаканы на стойку, я стала прогуливаться по фойе. Тут сверху, с лестницы ведущей в бельэтаж[10] и на балконы, раздался жуткий топот и вниз буквально кубарем скатился мальчишка в гимназической форме. Завидев меня, он тут же принял серьезный вид и далее прошествовал уже вполне солидно и с серьезным выражением, мало соответствующим его раскрасневшемуся от беготни по лестницам лицу и взъерошенным волосам.

Я фыркнула, но мальчишка не смутился. Напротив, он изменил направление своего движения, подошел ко мне и, поклонившись, можно сказать, галантно, произнес по-французски:

— Bonjour, mademoiselle, — и, осмотрев меня с ног до головы, добавил опять-таки по-французски: — Un peu desordre sur la tete — c'est tres bien pour les jeunes filles.[11]

Я уж было открыла рот, чтобы высказаться в ответ — само собой по-французски — в том смысле, что лучше бы он сам причесался, и еще добавить пару слов по поводу его французского языка и ужасного произношения, но в голове у меня мелькнула мысль, что лучше будет притвориться непонимающей. Вдруг мальчишка в другой раз скажет что-либо более значительное или, того вероятнее, более глупое, в расчете, что его не понимают. Вот тогда мы и отыграемся.

— Чаво? — спросила я, сильно переиграв в изображении простушки.

Гимназист вздохнул, видимо, сочтя меня полнейшей дурой, но нашел нужным ответить:

— Я поприветствовал вас, сударыня, и поинтересовался — не являетесь ли вы актрисой, — без тени смущения соврал лохматый бегун по лестницам.

— Ой, что вы? — сделала я смущенный вид. — Я, конечно, служу при театре, но в куда более скромной должности.

На лице моего визави отразилось очевидное любопытство. Скорее даже искренний интерес. Но, похоже, он был горазд только шутки шутить, а о серьезном сказать сразу засмущался. Смелости он набрался через такую длинную паузу, что мне уже начало становиться скучно:

— Не сочтите мою просьбу нескромной: не могли бы вы мне показать театр, — наконец выпалил он и даже покраснел.

В самой этой просьбе не было ничего удивительного, но я как-то успела настроиться на несерьезность необычного посетителя и оттого даже чуть растерялась. Поэтому и сказала не совсем то, что собиралась сказать:

— А это не вас ли вашему папеньке пришлось у гимназии дожидаться?

— Какому папеньке?

— Вашему папеньке. Господину градоначальнику.

— Э-э-э… А с чего вы взяли, что я сын градоначальника?

— Так в гардеробной всего две шинели висят: одна — взрослого человека, другая — гимназическая. А иных гостей, кроме градоначальника, у нас сейчас в театре нет. И гимназистов иных, помимо вас, тоже нет. Так чью бы шинель могли рядом с его повесить? Наверное, сына. То есть вашу.

Мальчик кивнул, мол, понятно.

— Ну, а почему вы решили, что он меня у гимназии ждал?

— Помимо шинели, там еще и ранец висит. Вряд ли вы его в театр потащили бы из дому или еще откуда. Только из гимназии. Посыльный же от вашего папеньки сказал, что они будут не позже чем через двадцать минут, а прибыли почти через час.

— А вот тут вы и ошиблись! — буквально возликовал мой собеседник — Это не он меня, это я его дожидался. Вернее, ждал-то я не папеньку, а наши сани. Но он на них на станцию ездил по делу. Поэтому и задержался к вам. А гимназия, она же по пути. Вот меня и прихватили, но домой заезжать мы не стали, а то бы совсем уже опоздали. А я этому и так-то обрадовался, а теперь рад втройне.

— С чего бы это?

— Дома скучно: обед, уроки. А здесь я очень хорошую пьесу посмотрел.

— Рада, что вам понравилось. Но это пока еще вдвойне получается: уроки делать не заставляют и пьеса понравилась. Что же в-третьих?

— Опять же очень приятно было встретить человека, способного так непринужденно пользоваться дедукцией. Вы, несомненно, читали рассказы о знаменитом сыщике Шерлоке Холмсе?

— Читала! Вот только логично рассуждать я и без этих рассказов умела. Да и вообще, у мистера Конан Дойля ошибок в рассуждениях немало.

Похоже, мне удалось еще раз ошарашить нового знакомого:

— Это где же вы ошибки нашли?

— Вот, к примеру, есть один рассказ, в котором Холмс с доктором Ватсоном оставленную подозреваемым шляпу рассматривают. Так ваш хваленый Шерлок Холмс не находит сказать ничего умнее, чем что хозяин шляпы очень умный человек. По единственной причине — у шляпы большой размер, следовательно и голова большая, и ума в ней много должно быть. Вам не кажется, что в подобном заявлении логики нет ни на ломаный грош?

— Ну, я как-то это пропустил. Но в большинстве же случаев дедуктивный метод очень точен и выводы мистера Шерлока Холмса…

— Да что ж вы так за мистера Шерлока Холмса переживаете? Это же только истории, придуманные писателем! Мне они тоже очень нравятся, вот только в жизни так редко получается.

Тут мы заговорили про последние рассказы об английском сыщике, кто и что прочел из этих вещей, потом разговор как-то перешел на гения русского сыска Ивана Путилина,[12] а следом на Ната Пинкертона.[13]