Звезда цесаревны. Борьба у престола

К числу таких любителей он отнёс и своего посетителя и соответственно этому заломил несуразную цену. Но к его радости и удивлению, посетитель не стал торговаться. И не только отвалил ему сразу за три месяца вперёд, но ещё набрал на большую сумму ковров, бронзы, шёлковых материй и поручил ему в два дня убрать помещение, не стесняясь в расходах.

Он дал Сермяжкину указание, как убрать квартиру, сколько сделать спален, чем привёл его в величайшее изумление. Очевидно, первоначальное предположение Сермяжкина об уютном гнёздышке для влюблённых оказалось ошибочным, и теперь он решил, что молодой посетитель готовит квартиру по поручению какого-нибудь знатного родственника, приезжающего в Москву с семейством.

Сермяжкин не ударил в грязь лицом. Через два дня дом был обставлен и украшен внутри. Когда Рейнгольд посетил его, то пришёл в восторг. Стены были красиво задрапированы шёлковыми тканями, полы покрыты коврами, расставлена мебель, на стенах висели бронзовые канделябры, зеркала, в уютных спальнях стояли бронзовые кровати, покрытые шёлковыми одеялами. Даже в буфете оказались вина и запасы съестного.

«Остерман за всё заплатит», — думал Рейнгольд, очень довольный обстановкой дома. Он полетел к Остерману и доложил ему об исполнении поручений.

Императрица получила письмо, но молчит. Дом нанят и отделан — это стоило очень дорого!

— Сколько? — коротко спросил Остерман.

Рейнгольд сказал.

— На, возьми, — произнёс Остерман, открывая заветный ящик. Он осторожно отсчитал нужное количество золотых, — Теперь будем ждать.

Остерман был спокоен, но не в таком настроении возвращался домой Рейнгольд.

Никогда будущее не страшило его более…

Все вопросы казались решёнными. Императрица ни во что не вмешивалась. Верховный Совет занимался текущими делами и вместе с тем энергично работал над обширным проектом преобразования, составленным князем Голицыным. В этих работах деятельное участие принимали Василий Лукич и Матюшкин. Матюшкин вносил поправки, клонящиеся к расширению прав шляхетства, и Василий Лукич усердно поддерживал его в этом. Он настаивал на увеличении числа членов Верховного Совета и считал необходимым» рассмотрение нужд общественных выборными от шляхетства, чтобы народ узнал, что к пользе народной дела начинать хотят».

Князь Голицын, имея в виду главное — ограничение самодержавия, очень охотно соглашался внести поправки в свой проект, отводящий слишком много места аристократии.

Представители иностранных дворов с напряжённым вниманием следили за ходом работ Верховного Совета. «Относительно намерений старинных русских фамилий, — доносил, своему правительству Маньян, — надо полагать, что они воспользуются столь благоприятной конъюнктурой, чтобы избавиться от ужасного рабства в котором до сих пор находились, ограничив самовластие русских государей, которые могли по личному произволу располагать жизнью и имуществом своих подданных. Русские вельможи, наравне с низшими сословиями, не имела в этом случае никакого преимущества, которое ограждала бы их от расправы кнутом…»

Уверенные в своей силе, привлёкшие на свою сторону большую часть шляхетства, верховники считали своё положение непоколебимым и, с сознанием исполненного перед родиной долга, смело смотрели вперёд.

Необычайный подъём духа, горделивую радость испытывал Дмитрий Михайлович. Он был накануне осуществления своей заветной мечты. Он уже видел в своих грёзах свободную Россию, великую и непобедимую, гордо шествующую впереди государств Европы!

Окончательная выработка проекта близилась к концу. Скоро должен был наступить великий день, с которого начнётся жизнь обновлённой России!.. Окружающие верховников торжествовали. Враги их низко опустили головы.

Друг верховников и сторонник самого широкого расширения прав шляхетства Григорий Дмитриевич Юсупов тоже торжествовал. Он отчасти приписывал себе, и не без основания, успех достигнутого соглашения.

Дивинский чувствовал себя бесконечно счастливым. Он уже считался женихом Паши и всё свободное от службы время проводил у Юсуповых. Ждали только окончания придворного траура, чтобы сыграть свадьбу. Говорили, что коронация новой императрицы предстоит в апреле; тогда и кончится траур.

Фёдор Никитич с Пашей мечтали и строили планы будущей жизни. Даже холопы в доме Юсупова повеселели.

— Я говорила тебе, что тебя ждёт счастье, — повторила Сайда, когда от избытка чувств Паша целовала её морщинистое лицо. — Амулет носишь?

— Ношу, ношу, милая Сайда, — весело отвечала Паша. — Милый, дорогой амулет! Я с ним не расстанусь во всю жизнь!..

Восточная комната княжны была любимым местопребыванием влюблённых. Паша сидела на низеньком кресле, у её ног помещался Дивинский и, положив голову на её колени, говорил ей о своей любви. Она слушала, перебирая его волосы, и в эти минуты нередко хотела умереть от полноты счастья! Её несколько дикая красота расцвела полным блеском и под влиянием счастья стала словно мягче и теплее. Жизнь так хороша, а дальше будет ещё лучше…