Звезда в оранжевом комбинезоне

Она налила себе кофе, сгрызла кусочек сахара, оперлась на каминный колпак, отпила глоточек кофе. Листья розовой герани, скрученные от холода, вновь зазеленели, но вот мимоза погибла, ну что уж тут поделаешь…

Она включила проигрыватель, сунула туда компакт-диск. Blondie, «Heart of glass». «Once I had a love and it was a gas. / Soon turned out had a heart of glass…»[8] Она взяла кусочек поджаренного хлеба, намазала маслом, потом пристукнула каблуками, прокрутилась вокруг своей оси, подняла руки, повторяя за Деборой Харри слова и мыча под музыку там, где не разбирала слов, но некоторые она, конечно, забыть не могла: «Love is so confusing, there’s no peace of mind. / If I fear I’m losing you, it’s just no good / You teasing like you do…»[9]

Она допила кофе, нацепила на голову свою фетровую вытертую шляпу, похлопала по клетке попугая Гектора, стараясь не уронить тряпочку, которая ее накрывала. Просунула ему сквозь прутья кусок поджаренного хлеба. Съест его к полудню, когда проснется.

– Везунчик ты. Можешь спать сколько вздумается!

Она спустилась на первый этаж, открыла дверь в комнату в конце коридора, подошла к кровати. Том спал, уткнув нос в свою гармошку. Она обняла маленькое теплое тельце и прошептала: «Пора вставать, золотце мое». Он пробормотал, что еще ночь, что это невыносимо. Кто придумал эту школу и почему этого человека до сих пор не убили? Она улыбнулась и не велела ему больше так говорить. Он высунул голову из-под одеяла, глаза у него были со сна опухшие, как две голубые щелочки.

– Давай, рота, подъем! Выходим ровно через полчаса! Завтрак на столе в кухне.

Она обернулась на пороге:

– А зубы чистим после еды. Три с половиной минуты. Поставь себе песочные часы.

– Я и так знаю, – проворчал он, садясь на край кровати.

«Вот почему ты мне никогда не доверяешь», – прочитала она в линии сгорбленной сонной спины. У него были худые руки, узкие плечи, глубокие надключичные впадины. Веснушки на носу и на щеках. И та же блондинистая шевелюра, что у нее, густая и взъерошенная на макушке.

Однажды она застала его в ванной: он стоял на стуле и глядел в зеркало умывальника. В руке была машинка для стрижки, поставленная на «ежик два сантиметра».

– Нельзя так, мы будем выглядеть как близнецы, – заметила она, поглядев на его отражение в зеркале.

– А мне нравятся твои волосы. Мне кажется, у тебя очень красивая прическа.

– Что, постричь тебе сзади?

Он кивнул, протянув ей машинку.

– Стелла, ты такая красивая.

Он звал мать по имени.

Точно, как его отец. Адриан никогда не говорил «дорогая», или «любовь моя», или «ангел мой». Он говорил «Стелла» или в крайнем случае «принцесса», и кровь приливала к ее щекам, она кусала губы, опускала глаза, чтобы он не угадал, о чем она думает в этот момент. Но Адриан смотрел на нее и все понимал. На его губах появлялась нежная полуулыбка, которая словно ласкала ее, он и не приближался к ней, и не трогал ее пальцем, но она неслышно стонала, сжав губы.

Это было всего год назад. Она побрила Тому затылок. Белая полоска на загорелом затылке.

И с тех пор Том брил себе голову по бокам, оставляя только кружок на макушке, – королевская лепешка. «Ты мой король…» – говорила Стелла, поглаживая его по голове.

– Отправляйтесь-ка в грузовик. Бери портфель и не забудь полдник. Он в холодильнике.

Он казался таким хрупким и беззащитным… Сидел на кровати, глаза были устремлены в пустоту. Ей захотелось сказать ему, чтобы он ложился дальше спать и не мучился. На следующий год ему будет одиннадцать лет, это уже коллеж, потом лицей…

Никогда эта учеба не кончится. Кажется, вечность будет длиться.

На улице было еще темно. Черное небо, вихри ветра взрывают снег и взметают его в воздух, прибивают к порогам домов и к стенам. Скворцы летали вокруг сарая, пронзительно покрикивая. Они пытались спрятаться под перекладинами кровли, но разлетались каждый раз, как хлопала тяжелая створка двери.

Стелла прошла за загородку, где спали собаки. Прислонилась к стене, чтобы выдержать их ласки, иначе точно упала бы под натиском их мощных квадратных лап. Да, да, деточки мои, я тут, все хорошо, вы что-то лаяли сегодня ночью, вас тоже пугал ветер, да? Она достала печенье из кармана толстовки, раздала всем понемногу. Впустила собак в кухню. Поцеловала Медка в морду. Насыпала сухой корм в три миски. Наполнила большую миску водой. Приговаривала ласковым голосом, сюсюкала: «Ну что, Полкан, ну что, Силач, ну что, Медок? Готовы к долгому рабочему дню?» Они устремились к своим мискам, а она тем временем подбросила поленьев в огонь. А Сюзон днем еще подбросит. Так что, когда они вечером вернутся домой, в доме будет тепло.